- Нам необходимо пожениться до того, как во дворце поставят рождественскую ель. Вообще, свадьба станет частью праздника, - пояснила Астрид.
-Да?
- А вы хотите, чтобы все газеты имели возможность полюбоваться моим интересным положением в день свадьбы?
Слова ее что-то задели в душе Мауро - на миг он представил Астрид, носящую его ребенка, и странное, необъяснимое чувство возникло у него.
- Для меня это не имеет значения, - произнес он. - Вы же сами говорили, что меня характеризуют исключительно высокомерие и любовь к кутежам.
- Очень мило с вашей стороны напомнить мне об этом, - сухо отозвалась Астрид. - Мы поженимся через месяц.
- И когда вы уже запомните, что я не воспринимаю команды?
- Не знаю. Наверное, мне понадобится целая жизнь.
- Это слишком долго, - возразил Мауро. - До тех пор, пока наш ребенок… не вырастет, полагаю. И то вряд ли мы останемся супругами до его совершеннолетия.
- Я об этом не думала, - невозмутимо ответила Астрид. - Для меня брак - это навсегда. Но вы правы, нам не обязательно оставаться вместе.
- Затейливо, - отозвался Мауро. - Мое представление о браке ограничивается комедийными сериалами и криминальными драмами, и эти фильмы очень по-разному демонстрируют семейную жизнь.
Полагаю, истина - золотая середина между безудержным весельем и убийствами.
Астрид издала легкий смешок, опустив глаза в тарелку.
- Да, примерно так. Наверное, это называется «тихая ненависть».
- Вы имеете в виду родителей?
- Да. Знаете, мой отец никогда не хотел, чтобы я стала королевой. Моя мать же, напротив, с самого начала настаивала именно на моей кандидатуре. Когда мы с братом появились на свет, она приложила все усилия к тому, чтобы у прессы не зародилось ни малейших сомнений о том, кто был первым.
- Но ваш отец был король - разве он не мог оспорить решение жены?
- Мог бы, - согласилась Астрид. - Но по многим причинам не стал. Так бы пострадала его репутация. И еще он знал, что я способна стать королевой. Будь у него сомнения, он бы без промедления назвал наследником Гуннара. Мой отец имел непростой характер, но у него было хорошо развито чувство долга. Не знаю, любил ли он кого-нибудь в своей жизни, но стране был верен. Что же до моей матери…
- Она любила его?
- Не думаю. Большую часть своей жизни они крутили интрижки на стороне - после того, как мы с Гуннаром появились на свет. Очень удобно сложилось - сразу и наследник, и запасной игрок.
- До того, как у вас появилась идея обвести советников вокруг пальца, как вы представляли себе собственное замужество? - спросил Мауро, не в силах сдержать любопытство.
Он и сам не понимал, отчего его это интересует. Астрид вынудила его на беспрецедентный шаг, поставила его в положение, в котором он не хотел быть, перевернула всю его жизнь. Не то чтобы он не хотел ребенка - просто, скорее, легче было продолжать жить одному. Мать Мауро уже скончалась - сказались годы сурового существования. Последнее время она жила в пентхаусе, и, возможно, это ненадолго продлило ее годы, но совсем, совсем чуть-чуть. Отец был по-прежнему жив, но Мауро поклялся, что никогда больше не заговорит с ним. Поэтому будущий ребенок стал бы единственным существом, о котором он мог бы и хотел заботиться. Это не было вызвано чувством долга - желание это пряталось где-то глубоко в душе, там, куда Мауро не заглядывал уже долгое время.
- Я не задумывалась об этом, - призналась Астрид. - Полагала лишь, что родители будут активно подбирать мне женихов, но ничего подобного не произошло. Отец умер, когда мне было двадцать девять, до сих пор не знаю, почему он не попытался выдать меня замуж.
О своем плане я думала уже год назад - и знала, что хочу воспитать ребенка одна. Относительно же мужа у меня мыслей не было.
- Вам не хотелось любви?
Астрид опустила голову, затем, подумав, слегка покачала ею и рассмеялась.
- Все, чего мне хотелось, - чтобы люди видели, что я достойна править, несмотря на то, что женщина. Что я хороший лидер, преданный своему делу, любящий свою страну и народ. Фантазии о любви никогда не забредали в мою голову - зачем мечтать о ней, если даже уважения не могу заработать?
Мауро мог бы сказать нечто похожее о своем отношении к любви, хотя и не считал, что не заслуживает ее. Скорее, он не верил в ее существование. В его понимании любовь была не чем иным, как иллюзией. Именно она страдала первой в сложной ситуации - и в конце концов, люди неизменно склонялись в пользу своих интересов, а не другого человека. Теперь это его не расстраивало, как раньше. Мальчишкой Мауро еще верил в любовь и считал, что, если бы отец по-настоящему любил мать, у них была бы настоящая счастливая семья. Он верил и в то, что отец полюбил бы его, если бы им удалось встретиться. Правда пришла к нему гораздо позже, и она была весьма прозаична: отец любил только себя и ту жизнь, что вел в роскошном дворце с женой и детьми - законными, родившимися в браке от утонченной аристократки. Мать же никогда не питала иллюзий относительно того, какое место она занимала в жизни мужчины, случайно ставшего отцом ее ребенка, и не скрывала этого от сына, чтобы искоренить в нем всякие надежды на счастливое воссоединение.
- А что насчет вас? - спросила Астрид. - Я стала причиной крушения каких-то планов?
- Нет, - ответил Мауро. - Единственным моим планом было кутить направо и налево, и я намереваюсь продолжить это занятие, как только отпадет необходимость соблюдать секретность.
- Прекрасно, - отозвалась Астрид, и в голосе ее прозвучала нотка горечи.
- Вас это огорчает?
- Ничуть, - решительно покачала головой королева. - Помните, я вообще хотела потерять вас из виду навсегда, так что в мои планы определенно не входило заявить свои права на вашу неудержимую сексуальность. Я хотела забыть ваше имя навсегда.
Мауро улыбнулся:
- Вот, значит, как?
И тут раздался громовой возглас, заставивший обоих обернуться.
- Что, черт возьми, происходит?!
Перед ними предстал статный молодой мужчина со светлыми волосами и бородкой, чрезвычайно похожий на Астрид: оба имели твердый подбородок, упрямо выдающийся вперед.
- Сейчас пять вечера, Гуннар, - произнесла королева. - Надеюсь, ты поднялся так рано не для того, чтобы устроить мне допрос. Сейчас я совершенно не настроена на какие-то долгие серьезные беседы.
- Меня больше интересует он, - ответил Гуннар с такой яростью, что Мауро уже не сомневался в том, что видит перед собой брата Астрид.
- Ваша сестра станет матерью моего ребенка, - сказал он. - Что мне следовало сделать иначе, чтобы выказать ей еще больший почет? Я предложил ей руку и сердце.
- И положили глаз на королевство? - гневно спросил Гуннар. Сейчас он походил на разъяренного викинга: его рост с комплекцией чрезвычайно подходили для подобной роли, и, не будь Мауро некогда опытным уличным бойцом, он бы мог встревожиться. - Каков бы ни был ваш план, он не удастся. Астрид сильнее, чем вы думаете.
