А-а-а, небось мир хотят спасти… Нет от вас спасу этому несчастному миру! Зачем он вам, этот мир? Чтоб порядочным людям голову морочить? Видите ли «другого мира у вас нет». У меня, к сожалению, тоже. Ох, хорошо, что мне-то уж недолго осталось. Беспокоят меня такие-вот всё чаще, – тут хозяин обнаружил чашку с утонувшим сухарём. – Ну вот, началось! А сейчас, чем дальше, тем хуже будет. С мысли старика сбили. Покоя не дали. Сейчас обругаете. Потом побьёте. Устроите здесь бардак. И будете жилище моё разрушать в поисках каких-нибудь улик подтверждающих, то ли мою вину в чём-то, то ли мою, якобы особую осведомлённость в купе с преступной скрытностью. Не хочу я на всё это смотреть! По всему я вижу – самое время мне пойти на рыбалку, – старик таким быстрым и точным движением выхватил откуда-то снасти, что друзья отпрянули, будто в его руках некое изощрённое оружие для борьбы с непрошеными гостями. Он так резво применил свой манёвр, что гостям только и оставалось, оторопев наблюдать, как старик удаляется. Ингмар машинально пробормотал ему вслед:
– Но ведь будет дождь…
И тут же полил дождь. Причём не такой, «для хорошего клёва», а такой, что все тропы скоро станут ручьями. И в них можно будет не только мочить и пачкать обувь, а ещё поскользнуться, упасть, потерять в грязи ботинок, а вытаскивая его, уронить шляпу. Тогда, с досады оставишь шляпу плыть в «тропе-ручье», несколько шагов спустя бросишь отсыревшие снасти, а на следующем шаге опять соскочит ботинок. Второй ботинок уже сбросишь сам, как бы пиная что-то невидимое – быть может, унылый обоз своей жизни, вязнущий в грязи, едущий невыносимо медленно… и не туда…
Старик обернулся, но назад не пошёл:
– И с дождём уже сговорились!? – он сделал два больших шага перпендикулярно тропе и оказался в спрятанной меж кустов беседке. Изящная и уютная беседка была крайне миниатюрна – явно рассчитана только на одного человека.
Той не стал ждать перемены погоды, либо настроения хозяина, и бодро направился к беседке. За ним потянулись и Алия с Ингмаром.
Некоторое время они молча мокли, разглядывая искусную резьбу на беседке и морщинистое лицо её обитателя. И цвет лица и одежда старика приходились в тон беседке. И от того неподвижный хозяин, сам выглядел сейчас, как изваяние искусного резчика. Той начал было:
– Можно ли у вас узнать…, – но все «лекции» Ингмара сейчас смешались у него в голове и он не смог сформулировать вопрос.
Ингмар тронул одну из своих «железяк» и констатировал:
– Дождь, здесь часа на два.
Отшельник почти улыбнулся, и кажется, даже с некоторым любопытством коротко глянул на сумку Ингмара:
– На счёт дождя-то мне ясно…
– Ну а мы здесь, уж извините, вынуждены будем задержаться, так сказать, до выяснения прочего, – развёл руками Ингмар.
– Пришли морочить мне голову, – вновь запричитал Отшельник, кивая и щурясь. – Есть-таки в здешних краях одна не пустая голова. Так и неймётся всем! Придут. Глупостями своими лишат меня покоя. Потом ещё выдумают какую-то нелепую идею, и следуя ей, разнесут вконец моё без того ветхое жилище. Всё это под видом устройства уже некой лаборатории! То ли в целях изучения этого якобы чем-то особенного места, то ли для изучения уже меня самого! И пока я не сбегу из дома, на время, чтобы переждать эту напасть, они не уймутся. Вернувшись потом, долго я буду искать в осквернённом своём жилище нужные вещи, спотыкаясь о ненужные, забытые этими псевдоучёными, квазигероями и романтиками, ни черта не смыслящими в поэзии…
Вот уже некоторое время Отшельник молчал. И его гости поняли, что сейчас самое время представиться и рассказать о своём деле. Мокрые и смущённые они что-то сбивчиво мямлили, комкали фразы и шелестели бумагами. Отшельник неподвижно восседал, поглядывая, то куда-то в сторону реки, то на паука, старательно украшавшего беседку серебристым тюлем. Глаза старика избегали возможности сопоставить речи гостей с их мокрыми бумагами, которыми они так упорно трясли у него перед носом. Но говорящие продолжали, всё более вдохновенно. Они верили, что услышав, чего касается дело, хозяин перестанет их игнорировать, поймёт, что только для того и торчал он тут столько лет в своём странном неудобном жилище (ведь и таковое оно, именно потому, что изначально жилищем-то и не было). Вот блеснут они своей осведомлённостью о делах прошлых, напомнят ему его же собственные слова, «сказанные хоть и давно, но в незабываемых обстоятельствах», и тогда уж он непременно разрыдается и признает в них тех самых, завещанных некогда героев по призванию, учёных в высшем смысле, творцов будущего и спасителей настоящего! Однако тогда на Маяке никому не пришло в голову – записать те заветные слова на бумаге…
Той стоял, открыв рот, и безуспешно силился вспомнить верные слова. В итоге, совсем растерявшийся Той, вдруг сымпровизировал Слово:
{Не весь
не здесь
не сам
не свой
нашёл чужой
кем-то потерянный покой…}
Второе Слово, перебив Тоя, пропел сам Отшельник:
{…в пустых словах
сам по себе
из ничего
завёлся смысл
как мыши в погребах}
Старик нахмурился, прищурился… и улыбнулся:
– Давненько не слыхивал Быстрой речи, – он ещё раз окинул быстрым взглядом «подозрительную троицу», чуть задержался на сумке Ингмара, глянул мельком на мрачный силуэт Горы, вздохнул и заверил, – разговор будет.
К этому времени гости уже окончательно промокли. Отшельник жестом пригласил их в хижину, и сам заспешил вслед бегущим, обнаруживая неожиданную для старика прыть. Внутри кое-как разместились вокруг небольшого стола. Старик предоставил единственный табурет Алие. Из тёмного угла выкатил бочку для Тоя. Ингмару выдал ведро. А сам аккуратно присел на стопку пыльных фолиантов. Попугай тут же затараторил какие-то ругательства. Отшельник бережно переместил клетку и чучело под стол, поясняя с улыбкой:
– …местные завсегдатаи и мои обычные собеседники – гостей не любят.
Попугай, к всеобщей радости, сразу притих. А хозяин разлил по флягам гостей что-то из огромной бутыли зелёного стекла, и произнёс торжественно, будто тост:
– Быструю речь знаете…, что ещё?
Пока гости думали, кому и с чего начинать, старик выплеснул на улицу свой злополучный чай, наполнил свою кружку из той же бутыли, не делая паузы, как бы в едином жесте коснулся кружкой фляг оцепеневших гостей и разом проглотил содержимое.
Ингмар понял, что сейчас должен говорить он:
– Я собственно… делегирован Обсерваторией. Имею при себе инструмент, нотные, некоторые Слова…, – Ингмар закопошился в сумке, смущённо бормоча, – всё несколько бессистемно, у нас толком никто не знает, что может пригодиться… – Отшельник с интересом принялся разглядывать плотные, пожелтевшие листы и
