требовалось, знай пачками перетаскивай, вооружай, ставь в строй. И жди нужной минуты.
Что это будет за минута, Немакса не слишком интересовало. Его не касались эта игра и этот мир. Немакс оказался здесь против воли и задерживаться не собирался.
Но способа вернуться не было. Никто здесь ничего не знал про настоящий мир, про Макса, про заманивание людей, про пещеру с синей звездой и флейту. Не знал и не понимал, о чём толкует Немакс. Местные люди твердили про простреленное колено, предлагали взять меч в кредит недорого и требовали немедленно идти на священную битву, нелюди насылали огонь со льдом или кидались, оскалившись.
К последнему собеседнику вообще не стоило соваться, но кто ж знал – со спины он был вполне человек, щуплый, невысокий и безоружный. И плащик такой потёртый. А под плащиком бурые костяные плечи и зубастая пасть шире плеч. И бегал он хорошо.
Еле оторвавшись, Немакс забился поглубже в лес и зарыдал без слёз. Со стороны, наверное, смешно смотрелось. Хорошо, что не было никого со стороны.
Немакс плакал не только потому, что устал и испугался. Надоело ему всё – тупняк безвылазный кругом, сам он в дебильном теле, и глупо всё, глупо и бессмысленно. А как было хорошо, оказывается, в нормальном мире, а он, дурак, не ценил. А теперь даже и не помнил. То есть помнил кусками – как на маму обижался, над дедом насмешничал, контрольных боялся, из-за конкура трясся. Предложили бы ему сейчас сажать в огороде всю редиску мира или шесть контрольных подряд – согласился бы с радостью. С песнями. Не говоря уж о конкуре.
Рома тоскует там, наверное, без него.
Немакс понимал, что это вряд ли – на Роме, кроме него, ездила пара дяденек и толпа девочек. Тут Немакс на секунду завис, соображая, что такое девочки и зачем он про них вспомнил. Стало дурно. Ну и шут с этими девочками.
Суть в том, что вряд ли Ромей будет тосковать именно по Немаксу. Конь выделял его всегда, все это отмечали, и морковку Рома брал именно у Немакса, хотя Наташка с Анькой одновременно протягивали точно такую же. То есть у всех, конечно, брал, но сперва у Немакса.
«Кто такие Наташка и Анька? – туповато подумал Немакс. – И ещё ведь Настя какая-то была». Вместо ответа он вспомнил вдруг, почему здесь оказался, почему вообще заинтересовался этой гадостной игрой. Потому что лошадей увидел. Через чьё-то нездешнее плечо.
Он вытер сухие чужие щёки, уже не отдергивая гадливо руки, как на первых порах, сел, прикинул и сообразил, что опушка с конями должна быть чуть южнее. Не опушка даже, а большая проплешина посреди чащи, окружающей Ордынский бастион. Добираться туда следовало осторожно, через две заставы и дозорные маршруты караков и троллей – кстати, а как они с друг другом? Вроде не воюют ведь – надо бы выяснить, хоть и непонятно зачем.
Ходить беззвучно и незаметно Немакс научился почти сразу, поэтому до опушки добежал не медленней любого старожила.
Опушка была та самая, и кони – те самые: арабы, пара серых и пара караковых, гнедой тракененский и рыжий голландец. Отсюда они смотрелись не хуже, чем из комнаты, как настоящие. «А может, – они и впрямь настоящие», подумал вдруг Немакс. Понятно, что кони не самые большие фанаты компьютерных игр, но есть же, наверное, и другие способы перетаскивать живые существа в ненастоящий мир. «Например… – подумал Немакс, теряясь, упрямо повторил: – Например…» Шикнул на себя за то, что опять ерундой занимается. И пошёл к лошадям.
Лошади пошли от него.
Немакс замер. Лошади тоже. Немакс аккуратно двинулся вправо, потом влево. Бесполезно. Сократить расстояние не удавалось – кони чутко следили и слаженно отбредали, стоило двинуться к ним. Хоть на цыпочках, хоть бегом.
Соревноваться с арабами и голландцем в беге – это вообще роскошная идея, признал Немакс, упираясь руками в колени, чтобы отдышаться. Сегодня я просто ма-ла-дец.
Он выпрямился, бессильно погрозил лошадям кулаком и подумал: «Рома, как ты там без меня? Волнуешься хоть немного?»
Глава 10. Рома
– Нет.
– Волну-уешься, – добродушно подтвердил дед. – Не волнуйся, Насть. Всё будет хорошо. Считай, что это просто тренировка. Села – и вперёд, как умеешь, ничего большего от тебя не требуется.
Макс не волновался. Он был в ужасе, холодном и чёрном. А дедово подбадривание делало ужас совсем угольным и ледяным. Села – и вперёд. Как умеешь. То есть вообще никак. Макс лошадей в жизни не видел, даже в игре мимо них бегал, потому что на фиг они сдались-то – траблов много, бонусов мало, удовольствия ноль. То ли дело драконы.
А теперь надо не то что мимо пробежать – надо подойти. Сесть. И поехать.
– Ты же сама говорила, что на тренировке почти метр брала, а тут шестьдесят сантиметров всего – это ж для тебя не прыжок, а так, разминка лёгкая.
Макс дико посмотрел на деда. Это что, прыгать надо? На лошади?! Сейчас?!! Никуда я не пойду, решил Макс и вцепился в сиденье. Может, признаться во всём, немедленно? А чем доказывать, что Макс на самом деле не Настя? Что такого умеет Макс, чего не умеет Настя? Квесты проходить, программировать немножко и сквозь зубы плеваться? Это круто, это да, это всех убедит. Ничего Макс не умеет, в общем. И того, что Настя могла, он тоже не умеет – ни верхом ездить, ни седлаться, ни задачки по программе решать, ни косу заплетать.
А если Макс не умеет ничего, да и того, что Настя, тоже не умеет, может, он вообще не человек? Может, он себе всё придумал, а сам просто бот, который выбрался в настоящий мир да и завис?
Нет. Не может быть. Не может.
Что ж так плохо всё, а?
– Не хочешь, давай назад поедем, – предложил дед, лукаво улыбаясь.
Макс закивал. Дед рассмеялся и сказал:
– Вот ты актриса всё-таки. Ладно, пошли, и так опаздываем.
Макс вышел из дедовой простенькой машины на негнущихся ногах – и они сразу подогнулись. То ли от новой волны ужаса, то ли от запаха из конюшни, длинного низкого здания красного кирпича. Пахло, видимо, конями – ну или навозом. Крепко пахло, неприятно и тревожно.
– Пошли-пошли, – поторопил дед.
Они вошли в такой же краснокирпичный домик, пристроенный прямо к конюшне, быстро прошагали извилистым коридором и почти натолкнулись на решительную тётеньку в облегающем тёмном костюме. Она вскричала:
– Лопухова, где тебя носит! Здрасте. Быстро седлай Рому – и на разминку. Через двадцать минут начинаем.
– Здрасте, Мария Юрьевна, – сказал дед. –
