Чем больше она это делала, тем сильнее медленная песня звучала в ее ушах, заставляя исчезнуть скованность, позволяя ему лепить ее к себе.
Доминик притянул ее чуть ближе.
— Видишь? Все не так уж плохо.
— Да, только не для тебя.
— Это правда. — Он засмеялся. — Уверен, я наслаждаюсь этим больше, чем ты.
— Если бы только твой отец мог видеть тебя сейчас. — Шутливые слова, казалось, сорвались с ее губ под воздействием алкоголя прежде, чем она успела их остановить.
Мария была дикаркой, но это, пожалуй, было слишком далеко даже для нее. В конце концов, это был его отец, и она не знала, какие у них были отношения.
— Мне жаль.
— Все в порядке, — заверил ее Доминик, явно не беспокоясь. — Я бы заплатил хорошие деньги за то, чтобы он увидел, как мы сейчас танцуем вместе. Я уверен, что он предпочел бы умереть заново.
Успокоившись, что она не засунула ногу в рот, она начала расслабляться с ним еще больше, позволяя ему медленно раскачивать их под музыку. Да, теперь это определенно работает.
— Я так понимаю, вы с ним не поладили?
— У нас были сложные отношения. А у вас с отцом?
— Сложные. — Она решила использовать его слово, решив, что оно подходит. — Но у меня такое чувство, что ваши могут быть еще сложнее.
Его рука все еще была в ее руке, он сжал ее мягкую, стройную руку чуть крепче.
— Да, возможно, ты права.
Она увидела черные готические буквы, выведенные чернилами на костяшках его руки. О-В-Е-Р. Не в силах отвести взгляд от руки, лежащей на ее талии, она увидела большую часть остальных букв и смогла заполнить пробелы. С-О-М-Е.
Слегка прикусив нижнюю губу, она снова надавила на удачу, желая получить подтверждение своим подозрениям.
— Кассиус похож на твоего отца, не так ли?
— Ты имеешь в виду, как Лука… — Его глаза пристально вглядывались в ее изумрудные глаза. — И ты.
Понимая, что это не вопрос, а констатация факта, она перевела взгляд на него.
— А что насчет тебя...? Ты тоже похож на него?
— Принцесса, я совсем не похож на своего отца.
Это прозвище она ненавидела. Кроме, почему-то, тех случаев, когда оно звучало из его уст.
Почувствовав, как рука на талии прижимает ее к себе, она задумалась о том, разорвется ли когда-нибудь их зрительный контакт. Оба были слишком увлечены друг другом, чтобы отвести взгляд...
— Тогда откуда ты знаешь, что я бессердечная? И какое отношение это имеет к тому, когда мы виделись в последний раз?... — пока он не сделал это, разорвав их связь так же легко, как закружил ее в опустевшей комнате.
— Я все еще не могу поверить, что ты не помнишь.
— Прости, но я не помню. — Извинение Марии было произнесено так, как будто ей совсем не было жаль, и это было не так. — Я танцую с тобой, как ты хотел, так что скажи мне уже.
Зал затих в тот момент, когда одна песня остановилась перед началом другой. Единственное, под что они танцевали в эту долю секунды, было их тяжелое дыхание. Их тела соприкасались, не оставляя пространства для воздуха между ними. Мария не осознавала этого до сих пор.
Она, казалось, подсознательно вдыхала глубже, желая, чтобы этот обжигающий аромат, который он нес, был внутри нее.
Когда новая песня сменила их дыхание, он наконец открыл ей то, о чем она забыла за все эти годы.
— Похороны твоей матери.
От одного этого слова ясное воспоминание наконец-то вырвалось из глубин ее сознания, наводнив ее образом молодого Доминика в старом коричневом костюме, который был ему велик. Однако Мария не понимала, откуда он знал, какая она, даже все эти годы назад. Единственный, кто действительно верил, что с ней что-то не так, был ее психиатр, потому что тогда даже ее родители не хотели признавать, что их драгоценная дочь - зло.
Видя замешательство на ее лице, он продолжил: "Я знал, что ты бессердечная, потому что ты сделала..."
БАНГ.
Ее первый танец может стать последним.
Девять
Ты пьяна
Услышав выстрел, она направилась к раскачивающейся двери, желая убедиться, что с ее семьей все в порядке.
— Ты что, с ума сошла? — Доминик обхватил ее руками, добравшись до нее прежде, чем она успела открыть дверь и увидеть массовую истерию в другой комнате.
— Мы не можем просто — она пыталась бороться с ним — оставаться здесь и ничего не делать!
Подняв ее с пола, он начал тащить ее обратно через безопасную кухню.
— Если я позволю дочери босса выйти на улицу и пострадать, то я и моя семья в любом случае останемся живы.
Он не обязательно был неправ, но для нее он был прав. Страх не был в ее лексиконе, и она думала, что и в его тоже.
Когда он открыл морозильную камеру в глубине комнаты, Мария не могла поверить, насколько она ошибалась на его счет.
— Пожалуйста, Мария. — Он усадил ее обратно на тощие каблуки в прохладный металлический ящик. Чтобы она больше не пыталась убежать, он крепко схватил ее за лицо, требуя, чтобы она посмотрела на него. — Ты пьяна.
— Нет, я... я не пьяна. — Ну, черт.
— Ты пьяна, — заявил он очевидное, почему он заставил ее танцевать с ним в первую очередь. — И если я не защищу тебя...
— Я не нуждаюсь в защите, Доминик. Почему никто не может этого понять?
Он изучал мягкое, совершенное лицо в своих руках, от ее драгоценных глаз до пухлых губ.
— Я не думаю, что ты понимаешь, принцесса, но мы оба знаем, что если я позволю тебе уйти отсюда в таком виде, я умру, мои братья умрут, Кэт умрет.
Мария посмотрела в его умоляющие глаза, понимая, что, возможно, в данный момент она была в плену, но она также была той, кто держал его судьбу в своих руках.
— Хорошо.
Отпуская ее медленно, палец за пальцем, Мария задалась вопросом, кто жалеет об этом больше. Пока он не отпустил ее, она не понимала, что он выше ее на несколько дюймов даже на каблуках. Именно такие мелочи замечали девушки, когда им кто-то нравился.
— Вот. — Доминик быстро снял свой пиджак. — Возьми это, и я
