нас никто не смотрит.
Гассан пригладил рыжую бороду.
— Я получил задание, — негромко сказал венецианец, — развалить «Лигу». И ты мне поможешь.
— Непременно, — спокойно заявил Диего, — сейчас ребят из-за угла свистну, развалим, что угодно.
— Ты что-то стал очень разговорчивым.
— Это потому, что живу среди вас, итальянцев, а вы никогда не закрываете рта.
— Ладно, хватит пустой болтовни. К делу. Надо убрать одного человека.
— Кого? — лениво спросил Диего, глядя на камин.
— Одного из старших венецианских офицеров. Агостино Барбариго.
Диего присвистнул.
— Это непросто.
— Почему?
— Потому что Барбариго, в отличие от своего начальника, очень редко сходит на берег.
— Я смотрю, ты хорошо ориентируешься в обстановке, — похвалил Гассан, — молодец.
— Почему именно он?
— Потому что дож Венеции Альвизе Мочениго приложил очень много сил к созданию «Лиги» и не хочет, чтобы она распалась из-за вспыльчивости Веньера. Барбариго не просто заместитель командира эскадры. Он — ответственный за согласование действий с союзниками. С генуэзцами в первую очередь. Всем известно, как Веньер относится к генуэзцам.
— Понятно, — Диего кивнул.
— Что тебе понятно?
— Убьем Барбариго — Веньер развалит «Лигу».
— Не так все просто, — поморщился Гассан, — само по себе убийство ничего не даст. Нужно, чтобы Веньер заподозрил не врага, а кого-то из своих союзников.
— Генуэзцев?
— Именно.
— А конкретно, Дориа?
— Желательно.
Венецианец и мориск проговорили еще час, обсуждая план действий, и на следующий день приступили к его воплощению, но не так-то все просто оказалось на деле.
В подготовке и наблюдении за близкими к Барбариго офицерами прошло десять дней. Если бы задача стояла — просто убить Агостино, исполнить ее не составило бы никакого труда. Барбариго регулярно присутствовал на совещаниях командования, обычно заканчивавшихся очень поздно, после чего возвращался в порт в сопровождении небольшой свиты. Арбалетный болт в спину и вся недолга. Вот только это не имело смысла.
Время, остававшееся до выступления флота, стремительно утекало, как вода из разбитого кувшина. Дон Хуан объявил, что флот отправляется к берегам Греции пятнадцатого сентября. Осталось два дня.
— Смотри, свободно. Давай здесь сядем.
Двое испанских солдат заняли столик возле камина. То, что это солдаты и притом испанцы, легко определялось по широким красным кушакам и нарукавным лентам, белым с красным крестом Святого Андрея.
— Хозяин! Принеси выпить. Ну и поесть. Что там у тебя найдется? — окликнул трактирщика один из испанцев, молодой человек, не старше двадцати пяти, светлокожий, слегка сутуловатый, одетый в цвета гарнизона Мессины.
— Есть бараньи отбивные, — ответил трактирщик.
— Подавай.
Солдат повернулся к своему товарищу, похожему на него лицом. Тот выглядел моложе и еще не обзавелся золотистой бородкой, по примеру той, которая украшала лицо старшего.
— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, Родриго. Давай, рассказывай, как ты здесь оказался.
— Да вот, решил последовать за тобой, завербовался в солдаты. Дома шаром покати, отец едва сводит концы с концами. Бедняки не могут заплатить за лечение, а к дворянам теперь совсем редко приглашают: отец стал много пить и недавно уморил двух пациентов. Потащили в суд. К счастью удалось доказать, что те были неизлечимы.
Родриго отпил вина и продолжил:
— Там я просвета не вижу, а здесь пообещали хорошую плату.
— Хорошую плату… — хмыкнул старший, — на Сицилии ты хорошей платы не дождешься.
— Но мы же идем воевать с турками.
— Вы идете, — вздохнул старший, — а я остаюсь тут гнить. Знал бы ты, как мне уже надоело гонять по кабакам дебоширов и пьяниц… Хорошо заработать сейчас можно только во Фландрии.
— Или в Морее, когда мы разгромим турецкие порты. Присоединяйся к нам, Мигель! — с жаром предложил младший, — будем сражаться рука об руку.
— Я об этом думаю с тех пор, как тебя увидел, — Мигель налил себе вина и выпил, — вечером я в патруле, а завтра же утром подам прошение нашему капитану. Надеюсь, отпустят.
В дальнем темном углу таверны дремал, прислонившись к стене и натянув на лицо берет, какой-то господин, судя по недешевому колету — местный дворянин или офицер, которых нынче в Мессине собралось великое множество. Через два стола от Родриго и Мигеля большая компания увлеченно резалась в кости. Там собралось несколько венецианцев и генуэзцев. Позабыв про взаимную неприязнь, они бурно обсуждали перипетии игры. Оттуда непрерывно доносились возгласы:
— Господи Исусе, помилуй меня, грешника! Пусть выпадут шестерки!
Хлопнула входная дверь и в таверну вошли еще два хорошо одетых офицера-венецианца. Один из толпившихся возле стола игроков окликнул одного из них:
— Мессир Чезаре, идите к нам!
Старший из офицеров отрицательно покачал головой, и они заняли свободный стол у окна. Дворянин в углу приподнял край берета, поерзал и снова захрапел.
— Куда ты так закручиваешь?! Это не по правилам!
— Все по правилам, клянусь Святым Себастьяном!
— Смотри, смотри! Нет, ты видел? Он же кость стаканом подтолкнул!
— И верно! Ах ты, мошенничья морда!
— Что ты сказал, пес?!
Хрясть! Один из венецианцев отлетел прочь от стола спиной вперед. Падая, ударился затылком о край другого. Со свистом вылетели из ножен несколько шпаг.
— А ну-ка…
— Пустите меня!
Лязг клинков.
— Н-на!
— Стойте! Остановитесь!
Венецианцы-офицеры вскочили. В руках у них немедленно блеснули обнаженные клинки. Мигель, поглощенный беседой с Родриго, тоже встрепенулся.
— Куда ты? Не вмешивайся! — крикнул Родриго.
— Это мой долг! Беги за стражей, иначе сейчас они тут кишки друг другу выпустят!
Мигель бросился в самую гущу потасовки.
— Именем короля, остановитесь!
Снова лязгнула сталь.
— Я ранен! — заголосил кто-то высоким голосом, — смотрите, кровь!
Венецианцы и генуэзцы отхлынули друг от друга, образовав коридор, через который здоровались клинки шпаг и рапир. Атаковать никто не рвался. Противников оказалось примерно поровну. Господин, храпевший в углу, неожиданно оказался во главе генуэзцев. Его шпага, шириной в два пальца возле глухой чашевидной гарды (и пальцы-то не какие-нибудь там худосочные), смотрела прямо в глаза офицеру венецианцев.
— Ну, кто смелый?
Венецианец левую руку простер перед грудью товарища, удерживая его от необдуманных действий, после которых разговоры уже не имеют смысла, а правую, вооруженную изящной рапирой, вытянул вперед.
— Ты главный? — спросил Чезаре, — твои люди начали первыми.
— Попробуй это доказать своей железкой. Если сможешь, — процедил Вибора.
— Чтоб я еще раз сел играть с этими говнюками… — бросил один из венецианцев.
— Выдайте шулера, — поддержал его товарищ, — мы его проучим по-свойски, больше никого не тронем.
Генуэзцы заржали.
— Чего ты там кряхтишь, трупоед засраный? — сплюнул на пол незадачливый игрок, не отрывая взгляда от кончика шпаги, стоящего напротив генуэзца, — кошка драная в заднице застряла?
Намек на герб Генуи, где изображены два грифона, существа с головой орла и телом льва.
— Молчать! — рявкнул Чезаре, пожирающий
