ей лишь для того, чтобы отвлечься. Ради выгоды. Она не собиралась встречаться с тобой. Твои попытки были жалкими.
– Я не так уж и старался. Иначе ты бы не женился.
Я опустил голову, сверкнув на него взглядом:
– Вылезай из своей миленькой машинки и скажи мне это в лицо.
Паркер сглотнул ком в горле и закрыл окно наполовину.
– Миленькой? Как насчет миленького щеночка? Какой свитерок!
– Этой собаке до тебя никакого дела.
– Она бросит тебя, Трэвис. Эбби поймет, что наделала, новизна утратится, и она уйдет, а я хочу увидеть, как эта высокомерная улыбка сползет с твоего лица.
Я шагнул вперед, мышцы напряглись, я приготовился к нападению, совсем как перед боем в Круге. Я знал, что стоило мне нанести один удар, и я не остановлюсь, но в тот момент я успокоился бы, только прибив Паркера.
– Вылезай из своей чертовой тачки. Сейчас же.
Паркер скрылся за тонированным стеклом и поехал прочь.
Я остался стоять, стиснув руки в кулаки, а все мое тело тряслось от злости. Тото уткнулся носом мне в ногу, и я посмотрел вниз. Адреналин мигом выветрился, когда я увидел его умоляющие глаза.
Щенку было холодно еще до того, как мы вышли, а теперь он дрожал, совсем как я. Тото фыркнул и взрыхлил землю, будто заявляя свои права на нее.
– Да, ты бы с радостью погрыз этого хиляка, – улыбнулся я. – Ты мой милый засранец.
Я подхватил щенка на руки и занес внутрь. Как только опустил его, он помчался в спальню, возможно, снова решил поспать в своей постельке.
Я взял бумажник, телефон и ключи и направился на улицу, вниз по лестнице, садясь за руль «Камри». Полной грудью вдохнул аромат новой машины, и меня охватило волнение. Костяшки на кулаках побелели, так сильно я сжал руль.
Последний на сегодня урок Эбби заканчивался только через час, а мне уже не терпелось рассказать про Брэндона и Паркера. Белый прямоугольник между сиденьями привлек мое внимание, и я дотянулся до конверта с письмом мамы моей будущей жене. Эбби. Я аккуратно положил его на сиденье пассажира, включил заднюю передачу и выехал на дорогу, направляясь к отцу.
Дорога в родительский дом была усеяна рытвинами, по обе стороны тянулись ветхие дома со сломанными автомобилями во дворах. Краска на фасаде облупилась, кое-где поломались ставни и доски на крыльце, но именно здесь я нанес свой первый удар и получил кулаком в челюсть.
Там, где все уже заросло травой, Томас держал меня в стороне, чтобы братья не отлупили меня, ведь я ни за что не хотел сдаваться. А Трентон был готов сровнять все с землей, добравшись до меня, и даже Томаса.
Я улыбнулся, подъезжая к дому, под шинами зашуршал гравий.
Отец открыл дверь-ширму и, положив руки на упитанный живот, смотрел, как я подхожу к крыльцу.
– Что ж, – сказал папа с одобрительной улыбкой. – Не думал, что скоро увижу тебя здесь.
– Я живу всего в трех милях отсюда, – сказал я, поднимаясь по ступенькам на веранду из прогнивших от непогоды досок. Папа похлопал меня по плечу, и я обнял его.
– Мы с твоей матерью после свадьбы не выходили из дома три недели.
– Папа, – поморщился я.
Я прошел мимо него, направляясь в гостиную и садясь на диван. Папа усмехнулся, закрывая за нами дверь.
– Погода совсем пакостная, – проворчал он, выглянув в прямоугольное окошко рядом с входной дверью, потом покачал головой и поплелся к креслу-качалке. Сел на краешек, упершись локтями в колени.
– И что у нас тут? – спросил он, указав на белый конверт у меня в руках.
Я слегка приподнял его, удивляясь тому, как нервничал.
Папа не так много говорил о маме. Не то чтобы намеренно, просто я видел опустошенность в его взгляде – то же самое я бы испытывал, потеряв Эбби.
– Это письмо.
– Которое тебе оставила мама?
Я кивнул:
– Я отдал его Эбби перед свадьбой.
– Да, я надеялся, что ты не забудешь.
– Вот я и отдал.
– Хорошо, – сказал он, прокашлявшись. – Хорошо.
– Хочешь прочитать его?
Он покачал головой:
– Оно предназначалось не мне.
Я достал из конверта тонкий листок, взгляд пробежал по изящному почерку мамы.
– Знаю. Это будто снова услышать ее. Именно такой я ее запомнил.
Он озадаченно посмотрел на меня:
– Ты ее помнишь?
Я кивнул:
– Смутно, конечно, но да. Фрагментами.
Папа задумался, а потом кивнул, подзывая меня к себе:
– Хорошо, неси его сюда.
Я подпрыгнул с места, передал лист папе и вернулся на диван.
Отец заморгал, стараясь сосредоточить взгляд, а потом при виде маминых слов на бумаге у него задрожала нижняя губа. Он прикрыл рот ладонью, пряча эмоции, потом несколько раз моргнул, и его глаза засверкали. Папа улыбнулся и покачал головой. Опустил письмо и вытер рукой глаза. Спустя долгую минуту он прокашлялся и посмотрел на меня:
– Много времени прошло. Я был рад вновь услышать ее голос. Пусть и в моей голове. Спасибо, сын.
Я кивнул:
– И я тоже по ней скучаю. Постоянно.
Он снова усмехнулся, смахнув слезу.
– Я скучаю по ней каждую секунду каждого дня. Уже проклятые семнадцать лет. И то, как ты смотришь на Эбби… – он вздохнул, – так я смотрел на твою мать. О боже, как я любил эту женщину. Я никогда ничего не испытывал до или после.
Я свел брови на переносице.
– Ты думаешь, я могу потерять ее, пап?
– Эбби?
Я кивнул.
Папа прикоснулся ладонью к губам, а потом посмотрел на пол.
Я не мог вздохнуть или шевельнуться, ожидая его ответа.
Наконец он подался вперед и посмотрел мне в глаза:
– Трэвис, мне не хочется говорить тебе этого… но твоя жена… она сильнее тебя. Ты оставишь ее прежде, чем она тебя.
Его слова вышибли из моих легких воздух, я не мог спокойно смотреть на него, не мог сдержать эмоций, тогда я закрыл лицо ладонями, давая волю чувствам.
Папа никогда не ошибался, и я мог доверить ему свою жизнь.
Я снова посмотрел на него. Я любил свою жену и поэтому уберег его от правды. И из-за той любви, которую он испытывал к маме, я знал, что он поймет меня.
Глава 7
Первый вдох
Эбби
Рядом со входом в Рейджер Холл пробковая доска пестрела объявлениями, заголовки гласили: «Продается», «Ищу», «Нужна помощь», а внизу, на полосках бумаги, были номера телефонов. На самом верхнем объявлении красовался официальный герб школы и список предметов.
Я сощурилась, читая аккуратный шрифт, потом
