слушал предложения и инициативы своего окружения, которые не соответствовали его собственным взглядам и представлениям, что принципиально усложняло работу генерального штаба; в этом частично заключалась причина дальнейшего «лишения власти главного командования сухопутных войск».
После великой победы на заседании рейхстага 19 июня 1940 года Гитлер торжественно присвоил многим генералам звание генерал-полковников и фельдмаршалов. Гальдеру также было присвоено звание генерал-полковника. Ему, несомненно, было лестно, что в эти дни «во всех иностранных государствах велись поиски новых методов немцев», объясняющих этот очередной успех молниеносной войны. Гальдер гордился своими офицерами генерального штаба и их оперативным мастерством. Симптоматично, что как раз в это время он дважды сочинял публичное чествование генерала Людендорфа как одного из «великих ведущих фигур немецких сухопутных войск». При этом он нашел чрезвычайно похвальные слова о полководческом искусстве генерала во время первой мировой войны; сам он как начальник генерального штаба чувствовал себя в подобном же возвышенном положении.
Но Гальдер также видел недостатки немецкого военного потенциала и опасность гитлеровского высокомерия. В доверительных кругах офицеров генерального штаба, к которым относился также молодой майор Клаус Шенк граф фон Штауффенберг, в беседах с Гальдером звучала критика фюрера за то, что он не намерен отказываться от мести за 1918 год и использовать военную победу для «широкой подготовки заключения мира» с Францией. Скептически и сдержанно наблюдали в генеральном штабе за разработкой направленной против Великобритании десантной операции «Морской лев»; вскоре выяснилось, что военно-морские и военно-воздушные силы не смогли создать для этого необходимые предпосылки, так как на канале не удалось добиться воздушного и морского господства.
Военный триумф во Франции, однако, оказал влияние на «потенциал сопротивления» критиков Гитлера. У них возникал вопрос, не видят ли они все в мрачном свете, могут ли и должны ли они в будущем доверять успешной до сих пор политике диктатора. Ввиду широко распространенного эйфорического победного настроения немецкого населения было естественным, что те генералы, которые до 10 мая 1940 года были против нападения на Францию, «теперь были убеждены в его целесообразности», пренебрежительно говорили о противнике и вовсе не хотели «больше вспоминать о своих прошлых суждениях». Дальнейшие новые задачи рассматривались как «привлекательные».
На фоне этого широкого доверия к фюреру следует рассматривать позицию Гальдера и Браухича по отношению к принятому Гитлером в конце июля 1940 года решению напасть на своего партнера по договору — Советский Союз — и тем самым осуществить свою старую «Восточную программу». С момента своего вступления в должность начальника генерального штаба Гальдеру была известна эта программа как расово-идеологическая «борьба за жизненное пространство на востоке». Бывшему консулу и сотруднику посольства США в Берлине Раймонду Гейсту при встрече в доме его знакомого адвоката д-ра Этшейта в декабре 1938 года он объяснял, что западные державы должны исходить из того, что национал-социалистская экспансионистская и захватническая программа в Восточной Европе и по отношению к Советскому Союзу является неизменной и неотъемлемой составной частью внешней политики Гитлера.
Нужно ли было ему выступать против новых военных планов Гитлера ввиду «изменившегося психологического и политического климата», поскольку ему был «не ясен смысл» похода на восток, как он констатировал в январе 1941 года? Мог ли он рассчитывать на поддержку «высоких господ главнокомандующих», которые, по наблюдениям генерал-квартирмейстера Вагнера, были «невыносимы от безделья»? Этого нельзя было даже предположить, так как многие офицеры согласились с войной против СССР как с борьбой «против настоящего противника» или даже полностью поддержали ее. Очень многие разделяли мнение Гитлера о недостаточной военной мощи Советского Союза и соглашались с национал-социалистической пропагандой в оценке коммунизма как ответственного за потерю Германией авторитета великой державы. Традиционные гегемонистские представления по отношению к России и Восточной Европе и воинствующая антикоммунистическая позиция способствовали принятию новых военных планов Гитлера в кругах военного руководства.
Соответственно, и в командовании сухопутных войск не возникло серьезных возражений против решения внезапно напасть на Советский Союз. Безответными остались тщательно составленные аналитические записки, как, например, предназначенные в октябре 1940 года для Гальдера записки советника германской дипломатической миссии при посольстве в Москве фон Вальтера, который предостерегал от экономических и общестратегических последствий новой войны. Можно констатировать, что Гальдер, в отличие от ситуации перед началом похода на запад, не усматривал в решении Гитлера никаких исходных возможностей для формирования новой действенной военной оппозиции против Гитлера.
В то время когда шло планирование войны на востоке, Гальдер снова связался с многими противниками национал-социалистского режима. Когда в ноябре 1940 года старый знакомый Гальдера патер иезуитов кронпринц Георг Саксонский вместе с другими членами ордена попытался выяснить у начальника генерального штаба, какими средствами для устранения Гитлера располагает главное командование сухопутных войск, Гальдер дал понять, что воспитанные в духе подчинения государственному руководству сухопутные войска не могут быть использованы для этого. До более тесной связи между различными группами сопротивления и главным командованием сухопутных войск дело не дошло.
Вместо этого Гальдер по собственной инициативе взял на себя оперативную разработку намечаемой войны на востоке, когда впервые узнал от Браухича и статс-секретаря фон Вайцзеккера, что взгляд Гитлера «твердо направлен на восток». Он не хотел, чтобы ему еще раз, как в случае западного похода, пришлось бы предоставить непродуманный, составленный наспех временный план операции, который вновь вызвал бы критику со стороны диктатора и других генералов. Так как он сам одновременно занимался разработкой возможного вторжения в Великобританию, то летом 1940 года Гальдер приказал генералам и сотрудникам в генеральном штабе составить первые наброски, координацию которых под руководством Гальдера с сентября обеспечил вновь назначенный обер-квартирмейстер и заместитель начальника генерального штаба генерал-лейтенант Паулюс, так что после безрезультатного визита советского комиссара иностранных дел Молотова Гитлер 18 декабря 1940 года подписал план «Барбаросса».
Привлечение способных сотрудников к самостоятельной проработке также и крупных боевых задач демонстрирует то, что Гальдер как начальник генерального штаба не был сторонником авторитарного стиля руководства. Такой способ стимулирования молодых офицеров, с одной стороны, позволил добиться совместных успехов в генеральном штабе, а с другой стороны, вызвал критику со стороны других командующих, как, например, будущего генерал-фельдмаршала фон Манштейна, который обвинял Гальдера в том, что тот держал в своих руках всю разработку и подготовку вплоть до проведения похода.
Согласно директиве № 21 от 18 декабря «Советская Россия должна быть разгромлена в ходе быстрой военной кампании» русские сухопутные войска должны быть уничтожены «решительными операциями с дальним продвижением танкового клина» и как конечная цель должна быть достигнута линия Волга — Архангельск. Операции трех раздельных групп сухопутных войск проводились соответственно планам, разработанным генеральным штабом под руководством Гальдера. При этом должны были быть
