же самым у [какой-либо] другой вещи. Ибо специальные свойства Сократа не могут оказаться теми же самыми у какой-либо другой из отдельных вещей, однако специальные свойства человека – я имею в виду человека вообще – могут оказаться теми же самыми у большего числа [предметов], больше того – у всех отдельных людей, поскольку это люди. Таким образом, индивидуальная вещь охватывается видом, а вид – родом, ибо род есть нечто целое, индивидуальная вещь – это часть, а вид – и целое, и часть, но при этом часть есть часть другого, а целое не включает в себя другое; человек обособлен от лошади образующим вид признаком-качеством разумности. Вообще говоря, всякий различающий признак, привходя к какой-нибудь вещи, сообщает ей иной характер; но названные признаки, если они таковы в общем и специальном смысле, вносят в вещь изменения, и эти же признаки, если они таковы в самом специальном смысле, делают ее другою. Дело в том, что одни из различающих признаков вносят [в вещь] изменения, другие – делают [ее] другою. Так вот, те, которые делают [ее] другою, получили название создающих виды, а те, которые вносят изменения, – просто различающих признаков. Различающий признак разумности, присоединившийся к животному, образовал другую вещь, а различающий признак движения создал только некоторое изменение по сравнению с тою же вещью, которая покоится, так что один из этих признаков создал другую вещь, другой – внес только изменение. На основе различающих признаков, создающих другие вещи, получаются [разнообразные] деления родов на виды и устанавливаются определения, состоящие из рода и подобных признаков, а на основе различающих признаков, вносящих только изменения, получаются лишь [различные] своеобразия и изменения вещи, сказывающейся в том или в другом состоянии.
Начав опять сначала, надо сказать, что из различающих признаков одни отделимы, другие неотделимы: находиться в движении и находиться в покое, быть здоровым и быть больным – [эти] и все подобные им признаки отделимы, а иметь горбатый нос или курносый, быть разумным или неразумным – эти свойства неотделимы. Что же касается до неотделимых признаков, одни из них присущи [вещам] сами по себе, другие – привходящим образом: обладание разумностью присуще человеку само по себе, также и смертность и восприимчивость к науке, а наличие горбатого или курносого носа свойственно ему привходящим образом, а не само по себе. Первые, будучи присущи [вещи] сами по себе, входят в состав понятия [ее] сущности, делают [вещь] другою, а те, которые [присущи ей] привходящим образом, не входят в состав понятия сущности и не делают [вещь] другою, но вносят в нее изменения. И к тем различающим признакам, которые присущи [вещам] сами по себе, не применимы определения «больше» и «меньше», а те, которые присущи привходящим образом, если они неотделимы, [все же] допускают усиление (напряжение) и ослабление, ведь и род не сказывается в большей и в меньшей мере о том, род чего он составляет, и так же – различающие признаки рода, в соответствии с которыми он подвергается разделению: эти признаки дают законченное выражение понятию каждой вещи, а способность у каждого предмета быть одним и тем же не допускает ни ослабления, ни усиления, между тем обладание горбатым или курносым носом, наличие известной окраски и получает усиление и ослабевает (дается в большей и в меньшей мере).
Поскольку предметом рассмотрения являются три вида различающих признаков, и одни из этих признаков отделимые, другие – неотделимые; и, в свою очередь, из неотделимых одни даны как присущие сами по себе, другие – как присущие привходящим образом; в свою очередь, из тех, которые присущи сами по себе, одни – это те, согласно которым мы делим роды на виды, другие же – те, благодаря которым результаты, полученные через [это] деление, приобретают характер видов. Например, в то время, как все различающие признаки, присущие вещи сами по себе, у живого существа таковы: одушевленное и чувственно восприимчивое, разумное и неразумное, смертное и бессмертное – отличие через признак одушевленного и восприимчивого содействует установлению сущности живого существа, ибо живое существо есть сущность одушевленная [и] восприимчивая; между тем различающий признак смертного и бессмертного и различающий признак разумного и неразумного – это признаки, производящие деление в живом существе, ведь через них мы делим роды на виды. Но сами эти признаки, производящие деление родов, [вместе с тем] дают полноту содержания [для видов] и содействуют установлению [этих] видов, ведь живое существо подвергается делению благодаря различающему признаку разумного и неразумного и, в свою очередь, благодаря различающему признаку смертного и бессмертного; между тем признаки смертного и разумного содействуют установлению [сущности] человека, а признаки разумного и бессмертного – [сущности] бога, и признаки неразумного и смертного – [сущности] неразумных живых существ. Таким же образом [также], поскольку для субстанции, стоящей на самом верху, производящими деление являются различающие признаки одушевленного и неодушевленного и также – чувственно восприимчивого и невосприимчивого, [признаки] «одушевленность и чувственная восприимчивость» в соединении с понятием субстанции доводят до конца [понятие] живого существа, а признаки «неодушевленность и отсутствие восприимчивости» [доводят до конца] [понятие] растения. Так как, следовательно, одни и те же различающие признаки, взятые с известной точки зрения, оказываются устанавливающими [сущность вида], а с другой точки зрения – производящими деление [рода на виды], поэтому все они носят название «создающих виды». И именно они особенно требуются для подразделения родов и для определений, но не признаки, данные привходящим образом, [хоть и] неотделимые, ни тем более признаки отделимые.
Определяя такие различающие признаки, говорят: различающий признак есть то, благодаря чему вид богаче содержанием, чем род. Человек по сравнению с живым существом дополнительно имеет разумность и смертность: в самом деле, живое существо, с одной стороны, не может быть каким-либо одним из этих признаков (иначе откуда бы виды получили такие признаки?), не имеет также и всей совокупности противолежащих признаков, так как [в этом случае] одна и та же вещь будет вместе иметь противолежащие определения, а между тем как [в этом вопросе] принимают в возможности: [род] имеет все стоящие ниже его различающие признаки, в реальном же отсутствовали – он не имеет ни одного. И таким образом нет и того, чтобы что-нибудь получалось из несуществующего, и также противоречащие определения не будут вместе относиться к одной и той же вещи.
Определяют этот признак и так: различающий признак есть то, что сказывается о многих различных по виду предметах при указании, каков предмет по качеству, ведь когда о человеке сказываются разумность и смертность, о них идет речь при указании, каков человек по качеству, а не при указании его существа. На обращенный к нам вопрос, что есть человек по существу, подобает сказать: живое существо; если же спрашивают, какое же это живое существо, мы – как здесь подобает – укажем, что разумное и смертное. Так как вещи (состоят) сложены из материи и формы или же имеют состав, аналогичный [наличию] материи и формы, то как статуя [составлена] из меди в качестве материи и из [определенной] фигуры как формы, так и человек, взятый в общем смысле и в качестве вида, состоит – в качестве аналогичной материи – из рода, а в качестве формы – из различающего признака, а получающееся здесь целое живое существо, разумное, смертное – это будет человек, как там – статуя.
Подобные признаки описывают и так: различающий признак есть то, чему свойственно разделять [друг от друга] вещи, охватываемые одним и тем же родом: разумность и неразумность разделяют человека и лошадь, которые объемлются одним и тем же родом – живым существом. Дают [для этих признаков] и такую формулировку: различающий признак есть то, чем отдельные вещи между собой отличаются.
