прошептала Роза. – Я не знаю, что тебе сказать.
Она покачала головой. А что она МОГЛА сказать?
– Если ты хочешь узнать об этой истории что-то еще, то у меня есть вырезки из иностранных газет, в которых больше деталей. Я помню, где они, потому что все случилось несколько дней назад. Принести?
Он кивнул, и Роза вышла из спальни.
Вернувшись, она положила коричневую архивную коробку рядом с ним на кровать и открыла.
– Вот вырезки из «Таймс». Они раздули это дело, потому что жертва была такой нетипичной. Посмотри на дату. Статья опубликована на следующий день после того, как испанская газета заговорила об этой истории, и чтение это очень тяжелое, Асад. Хочешь, я буду читать тебе вслух? Ты скажешь, когда надо остановиться.
Он покачал головой. Он хотел читать сам, чтобы иметь возможность лучше контролировать себя.
Асад стал читать. Подобно осторожному пешеходу, который на цыпочках идет по ненадежному висячему мостику, его взгляд передвигался маленькими шажками от слова к слову. Статья была переполнена деталями, это Роза уже сказала, и все живо вставало перед глазами. Длинный ряд трупов, лежавших на берегу, пена вокруг рта жертв – все было подробно описано. Из статьи вытекало, что первым выплыл джихадист. Кожа на лице у него была со множеством порезов, оставшихся после сбривания большой бороды, которая являлась обязательной принадлежностью джихадистов.
Асад боролся с картинами, которые возникали у него перед глазами, и пытался ответить на вопросы, появившиеся при чтении статьи. Почему Лели решила бежать? Что произошло?
Роза протянула ему еще одну газету.
– На следующий день в «Таймс» появилось вот это. Я сразу скажу тебе, Асад, потому что это ужасно. Пожилая женщина не утонула, ее убили. Поэтому я и повесила ее фото на стену, чтобы выразить то, как мне ее жаль.
Плечи Асада опустились.
– Ей в шею воткнули какой-то острый предмет. Вчера был опубликован акт вскрытия. В легких почти не оказалось морской воды, Асад. Так что она уже умерла или умирала, когда ее выбросили в море.
Асад был не в состоянии что-либо понять. Этого доброго радушного человека, в котором не было ни капли зла, убили. Какой звероподобной тварью надо быть, чтобы совершить такое? И зачем?
Он взял газету. Фото отличалось от того, что было помещено здесь прежде. Немного другой ракурс, но взгляд и положение тела те же самые. Он еще раз посмотрел на женщину. Она была в точности такой, какой он ее запомнил. Ладони ее лежали на мокром песке. Эти руки ласкали его; рот, который пел для него; и глаза, которые внушали ему веру в то, что все будет хорошо.
«Но для тебя все кончилось плохо, Лели», – подумал он, и тут его охватил гнев и жажда мести.
Асад еще раз взглянул на зернистое фото, на котором были видны тела, лежавшие на берегу. Это было ужасно, невозможно смотреть. Контуры безжизненных тел, ряды ног, торчащих из-под покрывал. Женщины, дети, мужчины – и Лели, которая через мгновение после того, как сделали эту фотографию, легла в один ряд с другими. И вот эта добрая жизнерадостная женщина, которой его семья была обязана всем, завершила свой жизненный путь как статистическая единица, свидетельство циничных и позорных ошибок этого мира.
И в таком мире он хотел жить?
Потом он повернулся к фотографии, где группа выживших стояла подальше от воды с ужасом во взгляде.
«И это сделал кто-то из вас?» – подумал он.
Асад зажмурился. Даже если это будет стоить ему жизни, он найдет этих людей, пообещал он себе.
Эта фотография была немного нечеткой из-за плохого освещения, но что-то привлекло его внимание. Что-то знакомое, причем связанное с болью. Это был мужчина, который стоял в стороне от других и смотрел прямо в объектив, словно хотел, чтобы его запечатлели. Его борода опускалась на грудь и напоминала, из какого прибежища зла он бежал; глаза его были жесткими, как и весь облик. Рядом с ним стояла молодая женщина с выражением ужаса на лице. А за ней другая женщина, которая…
И его поглотила тьма. Лишь где-то очень далеко чей-то голос прокричал: «Асад!»
8
Хоан
День тринадцатый
С первой же секунды Хоан возненавидел человека, который восседал за стойкой в аэропорту Ларнаки.
От него несло потом, он исподлобья смотрел на людей, и видно было, что из-за личных неурядиц он мстит всем окружающим.
Наконец он повернулся к Хоану. Почти два часа Хоан буравил испепеляющим взглядом этого небритого вальяжного иммиграционного офицера, чтобы тот удостоил его ответом. На это ушло десять секунд. И все люди в форме, стоявшие за ним, дружно закивали. О боже, неужели они все это время тоже могли дать ему ответ?
Ноздри Хоана затрепетали. У него мелькнуло желание двинуть по башке им всем сразу.
– Видите ли, – невозмутимо сказал офицер, – выживших перевели вчера в Центр интернированных Меногея, а умерших разместили в моргах соседних городов, так что в Айя-Напе никого не осталось, – сказал он по-английски так, как Хоан говорил, когда проходил обучение в третьем классе.
Хоан заставил себя вежливо кивнуть.
– Центр интернированных Меногея, хорошо. И как же туда попасть?
– Можете доехать на автобусе, если у вас нет денег на такси.
Хоан не смог заставить себя спросить, откуда уходит автобус.
Один из пассажиров автобуса показал на желтые бараки, разбросанные на выжженной местности, совершенно непохожей на благословенную идиллию остальной части пути. Постройки были сравнительно новые, окруженные оградой из стальной сетки, перед ними стояли информационные указатели в человеческий рост.
– Не заблудитесь, – сказал неожиданно разговорчивый попутчик Хоана.
От того, что все надписи на указателях были написаны греческими буквами, Хоану не стало легче, как и от того, что нигде в интернете он не смог найти телефонов этого учреждения или хотя бы имен кого-то из сотрудников.
Поэтому он обратился к первому встреченному им в воротах человеку наивежливым образом, уже хорошо обученный тому, что наличие формы в этих краях дает ее обладателю право быть весьма высокомерным. Отказ мог бы иметь для Хоана фатальные последствия.
– Да-да, конечно. Вы ведь Хоан Айгуадэр из газеты «Орес дель диа» в Испании, как я полагаю. Мы вас ждем, господин Айгуадэр. Иммиграционный офицер в аэропорту Ларнаки был так любезен, что позвонил нам и предупредил о вашем прибытии.
Человек сердечно протянул руку. Хоан был поражен.
– Мы всегда радуемся, когда мир интересуется нашими проблемами. Видите ли, нашей маленькой стране очень трудно принимать так много беженцев.
Хоан вспомнил вспотевшего офицера в аэропорту с
