что неслабо удивило девушку. Она ожидала увидеть если не выгоревшие до пепла остатки бумаги, то как минимум растекшиеся от высокой температуры чернила. Но нет. Кроме весьма неразборчивого почерка, не было ничего, что могло бы воспрепятствовать ей прочесть книгу полностью. Только не сейчас. Единственное, что она поспешила выяснить — авторство рукописи. Вчитываться в текст первой страницы Юля не стала, а лишь бегло прошлась взглядом по строкам и остановилась на подписи — Димитрий Высший.
— Кто бы сомневался… — протянула она, — что твоя фамилия на самом деле не является фамилией, а лишь прозвищем. Высший. Ты роста немалого был, да. И стал ты Димитрием, значит. Или был, а для того, чтобы имя не так сильно бросалось в глаза, изменил его на «Дмитрий». Умно. Но почему не Руслан? На бедже ведь было написано «Руслан Дмитриевич Высоков».
Снова погрузившись в свои мысли, которыми овладела ее находка, она совсем забылась. Встрепенувшись, она настороженно огляделась по сторонам, убеждаясь, что ни ее, ни найденную ею книгу никто, кроме ее самой, не видел.
Выглянув в опаленный проем, где когда-то было окно, Юля увидела машину такси, по-прежнему стоявшую недалеко от ворот, и слабое движение в салоне.
«С такого расстояния он видеть нас не мог, как и слышать, надеюсь, тоже», — подумала она, не осмеливаясь снова заговорить вслух.
В следующие секунды, словно убегая от погони, она поторопилась спуститься с руин на землю и вернулась к машине, скомандовав водителю везти ее домой. Тот потянулся, буркнул что-то не совсем разборчивое, до чего, впрочем, девушке дела вовсе не было, и откинулась в сиденье, крепко прижимая к себе книгу. Водитель не стал повторять свои слова, лишь бросил на нее подозрительный взгляд через зеркало заднего вида и запустил двигатель.
Они отъехали от места всего на несколько метров, после чего Юля попросила водителя остановить машину, торопливо и озираясь по сторонам вылезла из салона и вбежала в лесополосу. Там она надежно спрятала книгу под стволом старого дерева, забрасывая его ветками и травой, все так же не переставая параноидально оглядываться на предмет посторонних глаз. После чего уже вернулась в машину и отправилась домой, оплатив водителю нескромно большую сумму за простой и поглаживая разнывшееся плечо.
Глава 7. Беседа с Довлатовым
По возвращению Юли домой в квартире никого не оказалось. Никита, бросив не разобранный рюкзак на кровати, а в мойке немытую посуду, ушел гулять — это она поняла по отсутствующим бутсам на обувной полке. Артем же, по всей видимости, снова ушел по своим делам, в суть которых посвящать жену в последнее время не утруждался. Впрочем, все это, как и почти всегда, оставалось тайной, если она сама не начинала выспрашивать о его планах на день или о том, куда он так торопится. Работал ли он сейчас в гараже или же снова уехал выручать кого-нибудь советами — она тоже не знала.
Судя по его недавним словам, он взял отпуск именно ради того, чтобы проводить больше времени дома, помогая ей прийти в себя после пережитого и поскорее вернуться в привычную струю жизни. Говорил, что так у него будет больше свободного времени на оказание для нее как моральной, так и физической поддержки. На самом же деле все обстояло совсем иначе: большую часть времени он где-то пропадал, ища различные очень важные и безоговорочные причины не задерживаться в квартире дольше часа-получаса, исчезая при первом удобном случае. Оно и к лучшему.
Хорошо, что она перед уходом не забыла захватить с собой ключи от входной двери, иначе бы сейчас пришлось идти искать мужа, а заодно и оправдываться насчет причин, почему так надолго задержалась, а возможно, даже выдумывать какую-нибудь ложь по поводу книги, которую так и не привезла домой. Хотя первоначальная ее цель заключалась именно в этом. Подобной дотошностью и придирчивостью Артем никогда не отличался, но специально нарываться на подобные вопросы ей совсем не хотелось.
«Может, стоило ее все же привезти с собой? — спрашивала она саму себя, доедая остатки уже засохшего рулета и запивая его остывшим кофе. — Не пришлось бы сейчас терзаться догадками, о чем же все-таки там писал Высоков. То есть Высший… А вдруг ее дождь намочит? Твою ж мать, ну и дура! Зачем оставила?»
Юля заметалась по комнате, выглядывая в окна на предмет грозовых туч, начав переживать о сохранности книги. Уже чуть было не решила вернуться за ней прямо сейчас, но вспомнила, что та пролежала несколько недель под открытым небом, до этого пережив страшный пожар, и осталась невредима. Какой-нибудь денек-другой еще потерпит непогоду, лежа в рыхлой земле и будучи присыпанной сырой травой.
Артем вернулся домой как всегда веселый и жизнерадостный. Его дни, видимо, были наполнены разнообразием, в котором либо же вообще не было никакого негатива, способного выровнять губы, изогнутые в лучезарной улыбке, либо он умело маскировал трудности и их влияние на моральное состояние. Третьего варианта, в котором он выглядел радостным и счастливым только показательно для нее, тем самым раздражая ее, Юля не рассматривала, хотя мысль такая все же закралась ей в голову.
— Привет, милая! — пролепетал он, появившись в гостиной при полном параде: брюки, белая рубашка, галстук. Только туфли успел снять, а пиджак повесить в шкаф в прихожей. — Как ты? Давно вернулась?
Юля, глядя на мужа, застыла с открытым ртом и поднесенной к губам чашкой.
— Мамочки, — только и вырвалось у нее. — Давно я тебя не видела «с иголочки»! Ты чего, на свидание ходил? Познакомишь меня со своей пассией?
Артем искренне рассмеялся.
— Как-нибудь потом, хорошо? Иди ко мне, моя шутница. — Отшутившись, он мягко поцеловал ее в уголок губ. — Пришлось заехать в суд по тому вопросу, о котором я тебе рассказывал, ну, с Костяном.
Артем хоть и понимал, что Юля только лишь шутила насчет свидания, но почему-то посчитал правильным объясниться насчет своего внешнего вида. К тому же, дополнительная минутка простого, теплого общения никогда не будет лишней. По правде говоря, он в последнее время вообще не находил радости в жене как в собеседнице. Он видел, что улыбки ее зачастую были отрепетированы заранее, шутки — притянуты за уши, а смех, вместе с сумбурными и ничего не означающими вопросами, и вовсе существовал будто бы только для замыливания глаз — все игра. Жена отстранилась от него, замкнулась, а желания раскрывать ее у него, по какой-то непонятной для него причине, предательски не находилось. Оставалось лишь подыгрывать ей такими же лишенными искренности эмоциями, чтобы
