думаешь.
— Боже, я звучу претенциозно. — Она съеживается. — Я не эксперт, но искусство — моя страсть. Я надеялась изучить это, но… — Ее слова застревают в горле.
— Ты рисуешь? — Я не знаю, что заставляет меня спрашивать, но мне странно любопытно узнать о ней больше.
Она качает головой, ее тонкие черты лица обрамлены рыхлыми волнами.
— Немного, когда я была моложе. Когда я стала старше, мне было трудно найти время. — Я вспоминаю то, что Лео рассказал нам о том, что ей пришлось бросить школу, чтобы работать в ресторане своего отца. — В любом случае, действительно здорово увидеть Пикассо лично.
Она продолжает идти, когда я выпалил.
— Я курировал эту коллекцию. В основном это те вещи, которые я выбираю.
— О. — Она поворачивается ко мне лицом и закусывает нижнюю губу так, что мой член дергается. — Я впечатлена и, возможно, немного удивлена.
Гордость наполняет мою грудь. На мгновение я подумываю отвести ее в галерею на верхнем этаже, где хранятся мои самые ценные и редкие произведения искусства, но останавливаю себя, прежде чем запутаться, как какой-то половозрелый ребенок с сердечками в глазах и стояком в штанах.
— Как ты узнал о коллекционировании?
— Моя мама любила искусство. Часть этой коллекции принадлежит ей, и я расширил ее, когда стал старше. — Несмотря на себя, я продолжаю говорить. — После того, как она ушла, я почувствовал, что это способ связаться с ней. — Чего я не добавляю, так это того, что коллекционирование произведений искусства могло быть одним из немногих занятий, которые делали ее по-настоящему счастливой.
Понимание отражается на ее лице, ее взгляд полон сочувствия и, что еще хуже, жалости. Я могу справиться с ненавистью, презрением, яростью, но не с чертовой жалостью. После самоубийства моей матери я испытал достаточно этого, чтобы продержаться всю жизнь. Я родом из Джорджии, и для меня это словно горячий бренд.
— Пойдем, — рявкаю я, злясь на себя за то, что меня волнует, что она обо мне думает. На ее лице пробегает вспышка боли, но я игнорирую это и продолжаю идти к ее комнате. Джорджия следует за мной.
Наверху я останавливаюсь перед ее дверью. Михаил, один из моих верных охранников, патрулирует коридор. Я быстро киваю ему, давая понять, что нам нужна минутка, и он исчезает из виду.
— Наталья ждет внутри, чтобы помочь тебе подготовиться. Послушай ее. Я буду получать ежедневные отчеты о твоих тренировках и надеюсь, что это меня впечатлит.
Она щурит глаза.
— Ты всегда такой властный?
— Ты всегда такая грубиянка? — Моя рука дергается, чтобы научить ее манерам.
— Думаю, ты просто раскрываешь во мне лучшее.
Мое терпение лопается. Я приближаюсь к ней, прижимая ее спиной к стене. Я удерживаю ее рукой за ключицу.
— Надеюсь, что так и есть, потому что, если ты меня разочаруешь, я тебя накажу.
Ее глаза расширяются.
— Если ты причинишь мне боль, я не стану тебе помогать.
— Нет, поможешь. У тебя нет выбора. Если ты не поможешь мне, я лишу твоего отца защиты.
Она резко втягивает воздух.
— Я тебя ненавижу. — Она встречает мой взгляд прямо, заставляя меня отреагировать.
Мое желание прикоснуться к ней преобладает над моим здравым смыслом. Мои пальцы скользят вверх от ее ключицы, пока я не обхватываю ее челюсть, крепко удерживая ее на месте. Я не знаю, что делаю, я просто знаю, что больше не могу ей сопротивляться.
Застыв, она смотрит мне в рот.
— Кто для тебя Кира? Она твоя девушка?
Мои губы дергаются.
— Это ревность, которую я чувствую?
— Если бы, — усмехается она, ее ноздри раздуваются.
Я издаю веселый звук из глубины своего горла.
— Нет, krasotka, это не так.
Наша словесная перепалка — это практически прелюдия. Воздух между нами густой и тяжелый. Ее глаза прокладывают путь к моим губам, и то, как она смотрит на них, дает понять, что ей хочется попробовать. И я очень хочу подарить ей один.
Прежде чем она успевает ответить, я наклоняю голову, захватывая ее рот своими губами. Она медленно отвечает, но через мгновение ее губы приоткрываются для меня, позволяя моему языку проникнуть внутрь и захватить ее рот. На вкус она напоминает корицу и специи, ее вкус вызывает такое привыкание, как я и опасался. Я не могу остановиться. Я целую ее до тех пор, пока она не краснеет и не горит, выгибаясь ко мне, отчаянно желая большего.
Мои руки ласкают ее повсюду: сиськи, талию, обхватывают ее роскошную попку, пока я вжимаюсь в ее тело своей эрекцией. Мне нужно ощутить ее всю. Когда она застонала, я приподнял ее платье и стал теребить ее киску через шелковистую ткань трусиков, создавая трение, от которого она откинула голову назад в наслаждении. Сквозь тонкую ткань просачивается влага. Моя маленькая пленница — шлюха для меня.
— Еще, — хнычет она, закрыв глаза.
И, черт возьми, сейчас мне ничего не хочется больше, чем отодвинуть ее трусики и набить ее пальцами, языком и, боже, своим членом, но приходит реальность. Если я буду с ней возиться, это может поставить под угрозу весь наш план, а это того не стоит.
Я резко и без объяснений отдергиваюсь. Убрав мою руку со своего тела, Джорджия хнычет, потеряв мое прикосновение. Мне так же больно от потери ее тепла, поскольку мне нужно поправить болезненный стояк в штанах.
Ее глаза распахиваются, и она смотрит на меня с выражением ужаса.
— Что мы сделали? — Она закрывает лицо руками. — Этого никогда не должно было случиться.
— Назовем это кратковременной ошибкой суждения. — Мой голос ледяной, когда я поправляю галстук. Возможно, я и положил этому конец, но нужно ли ей вести себя с таким отвращением? — С этого момента просто следуй моим приказам. И никогда, никогда больше не надевай белое передо мной.
Затем, прежде чем сделать что-нибудь чертовски глупое, например, упасть на колени и попробовать ее киску на вкус, я разворачиваюсь и ухожу, молясь, чтобы ледяной душ успокоил зверя, бушующего в моих штанах.
ГЛАВА 11
Джорджия
Следующую неделю я не вижу Андрея, но он не выходит из моих мыслей. Воспоминания о его руках, блуждающих по моему телу, повторяются в моей голове. Какая ирония в том, что этот человек, которого я презираю, также возбуждает меня, как никто другой.
Иронично и тревожно.
Что касается Андрея, то мое тело не синхронизировано с головой. Чистое желание, которое я испытываю, когда нахожусь рядом с ним, тревожит. Он излучает опасность, свирепость, доминирование и коллекционирует произведения искусства. Видимо, это делает меня очень,
