мерзавца мягко ласкают мои щеки.
Нет. Нет! Все внутри протестует. Но Черному явно плевать на отказ. Он вообще не понимает, как это бывает.
Я дожидаюсь, пока его ладонь еще немного смещается вниз. Терплю то, как его пальцы скользят по моему лицу. Морщусь.
Один. Два…
Кусаю этого гада. Впиваюсь зубами в его руку. Изо всех сил пробую ударить ногой. Лягнуть. Заезжаю коленом по бедру. Но захват не ослабевает.
Черный оскаливается.
Убирает руку, но только чтобы сжать мое плечо.
В голове нет никаких мыслей. Нет никакого плана. Просто стараюсь освободиться. Извиваюсь и царапаюсь. Шарю руками по полкам стеллажа, но ничего подходящего никак не попадается.
Картонные коробки. Пластинки лекарств. Этим даже стукнуть нельзя.
Умом понимаю, что Черный гораздо крупнее меня. Намного сильнее. Скрутит в один момент. Но сдаться не могу. Лихорадочно сопротивляюсь.
– Помогите! – кричу. – Помогите! Прошу!
Черный наблюдает за мной. Мрачнеет. В его темных глазах вспыхивает нечто новое. Опасное. Беспощадное.
Он так смотрит на меня, что слова вдруг забиваются в горле. И я замолкаю. Застываю. Теперь ни звука выдать не могу. Атмосфера меняется за секунду.
Воздух электризуется от напряжения.
Я сглатываю с трудом. Кожей ощущаю угрозу, которая исходит Черного. Еще пару мгновений назад внутри билась надежда. Пусть глупая, безотчетная. Пусть…
А теперь я отчетливо понимаю. Никто не придет. Никто не спасет.
Этот зэк привык получать все, что пожелает.
Он на взводе. Дышит шумно и тяжело. Его рот застывает в зверином оскале. В его беспросветном взгляде четко читается мой приговор.
– Наигралась? – хрипло спрашивает он. – Ну хватит.
Его ладони так сильно сжимают мои плечи, что я всхлипываю. Глазам становится больно. Невольно моргаю, и чувствую, как слезы срываются с ресниц.
– Это, – он мрачно ухмыляется. – Больше не спасет.
Подается вперед. Слизывает соленые капли. А потом прихватывает тонкую кожу на скуле зубами, чуть царапает.
Точно животное. Дикое. Безумное.
От его прикосновений меня трясет.
– Ты слишком долго дразнишь, – прибавляет отрывисто и отодвигается, чтобы поймать мой взгляд.
– Нет-нет… не дразню… я… – запинаюсь.
Фразы просто забиваются в груди. Шумно втягиваю воздух.
– И нечего так смотреть, – жестко бросает Черный.
– Но я…
– Я возьму все, что захочу, – прищуривается и склоняет голову к плечу. – Сейчас. Ты мне и так много задолжала.
Гад. Урод. Ничего я тебе не должна!
Хочется снова заорать. Только что это поменяет? Как поможет? Нужно что-нибудь придумать. Нужно найти выход.
Только времени размышлять больше нет.
Сильные руки обхватывают талию. Рывком утягивают назад. Дергают настолько сильно, что кажется, на куски разорвут.
А дальше Черный выражается так мерзко и грязно, что я немею. Но это уже наименьшая из моих проблем.
Гад сметает все со стола. Документы, коробки с лекарствами. Увесистые папки. Все это летит прочь. И он грубо толкает меня к столешнице, разворачивает спиной.
– Нет! – вскрикиваю.
– Ты это слово забудь, – рычит урод, наматывает мои волосы на кулак и прижимается сзади. – Все, доигралась.
Он заставляет меня распластаться на столе. Наваливается сверху. Больно ударяюсь животом о деревянный край.
– Пусти…
Черный прижимается теснее.
И я застываю. Теперь и двинуться страшно.
Закусываю губу, чтобы не заорать. Содрогаюсь. Зажмуриваюсь.
– Прошу, пусти, – бормочу я. – Не надо!
Черному на все слова наплевать.
Он берется за пояс моих джинсов. И вдруг приподнимает. Рывком переворачивает на спину.
Опять пробую вырваться.
Напрасно.
Подонок силой разводит мои руки в разные стороны, прижимает запястья к столу. Вглядывается в мое лицо.
– Не надо, – отчаянно мотаю головой. – Пожалуйста…
Черный смотрит на меня. Прямо в глаза. Долго изучает. Мрачнеет. От него исходит такая подавляющая и дикая энергия, что я замолкаю, точно голос теряю.
Боюсь думать о том, что последует дальше. Паника затапливает.
Когда Черный наваливается сверху, упираюсь ладонями в его грудь. Стараюсь оттолкнуть, но это бесполезно.
Он сильнее.
Нет… нет… нет…
Острый протест пульсирует внутри.
Гад опять замирает. Впивается в меня глазами. Долго смотрит. Будто ждет чего-то. Или решает. Не знаю, почему он остановился. Боюсь ошибиться. Но на секунду появляется надежда, что отпустит, не пойдет до конца.
– Ты что делаешь, урод? – раздается мужской голос.
Хватка резко ослабевает.
Больше не чувствую ни напора, ни давления. Чужая тяжесть исчезает. Лихорадочно отползаю, соскакиваю со стола, сжимаясь в комок.
Сквозь пелену слез не сразу удается все разглядеть.
– Она моя, – мрачно заявляет Черный и сплевывает кровь на пол.
– Да ладно? – усмехается Резник. – Ты ошибся.
Только теперь до меня доходит, что Резник буквально стащил с меня Черного. Ударил его.
Мужчины застывают друг перед другом. А потом – точно взрыв. Начинается драка. Жесткая. Агрессивная.
Я такого никогда в жизни не видела.
Помню, в школе мальчишки дрались. Во дворе. Но это никак не выходит сравнить с тем, что я сейчас вижу. Это не просто схватка или борьба. Похоже на то, что они сцепились насмерть.
Они… убивают друг друга.
Тяжело сказать, чья возьмет в итоге. Сперва смотрю на них, просто не могу отвести взгляд. А потом вздрагиваю, словно очнувшись.
Что я здесь делаю? Чего жду? Надо бежать.
Поспешно привожу одежду в порядок, насколько это возможно. Но пока собираюсь, случайно наступаю на стекло. Осколок врезается в ногу. Вскрикиваю от боли, отшатываюсь к стене.
Невольно смотрю вперед. На сцепившихся в схватке мужчин.
Черный врезает Резнику и делает шаг ко мне. Смотрит на мою ногу. Гад отвлекается от драки, и его противник этим пользуется. Не успеваю разглядеть, чем именно Резник бьет Черного по голове. Но тот вдруг застывает. Пробует обернуться и… падает.
Я с ужасом смотрю как на полу растекается кровь. Замечаю осколки вокруг.
– Он в порядке, – бросает Резник, заставляя меня перевести взгляд. – Такого бычару с одного удара не грохнуть. Жить будет.
Опять смотрю на Черного.
Живой. Да… он дышит.
– Иди к себе, – продолжает Резник и кивает на дверь. – Я тут сам разберусь.
Рассеянно киваю. Бросаю еще один короткий взгляд в сторону Черного. Вообще, крови не так много. Резнику тоже досталось. И то, как он умудрился вырубить подонка, это удачное стечение обстоятельств.
Я соображаю с трудом. Дорога до архива проходит, словно в тумане. Добираюсь до своей комнаты, закрываюсь на замок.
А потом позволяю себе сползти вниз по стене и разрыдаться. С новой силой. Меня накрывает истерика.
