себя двинутым маньяком. За каждым ее действием слежу. И слюной исхожу, когда о ней думаю.
Клинит конкретно. И здесь только один вариант – получить ее. Возьму – и сразу же отпустит.
Резник рядом с девчонкой так и не объявляется. Зато крутится этот Жданов. И еще выясняется, он и сюда мотался, пытался ее забрать. Видно, подставу свою иначе представлял. Хотя не важно.
Какого черта этот хмырь рядом с ней вьется?
День проходит за днем. Я здесь как в клетке застрял. Пока Резник на свободе кайфует, я могу только со стороны за жизнью наблюдать.
Приходит очередной отчет.
Что за дерьмо?
Девчонка на руках у Жданова. Он ее держит. Прижимает крепко. В машину укладывает. Перебираю фотки, перед глазами темнеет.
Обрыв.
Дальше снимок, где она плачет.
Полицейский участок.
Перевожу взгляд на текст. Ее родители погибли. Автокатастрофа. Перечитываю отчет еще раз. Фрагменты складываются.
Она у Жданова на руках.
Челюсти сжимаются до скрежета от одной этой картины.
Звоню Мирону.
– Делай, что хочешь, но я должен выйти.
– Руслан, я подключил всех. Просто эта чертова проверка никак не заканчивается. Там серьезная служба, никто против них не пойдет.
– Найди рычаги.
– Тут только один вариант, – выдает после паузы.
– Это не вариант, – сразу понимаю, о чем он хочет сказать.
– Твоя семья…
– Нет. Ищи дальше. И еще кое-что для меня выясни.
Нужно разобраться с этой автокатастрофой. Хоть в отчете не так много информации, уже чую подвох. Рефлекс срабатывает.
Хочу понять, что там реально произошло.
Опять пересматриваю фотографии. Надо этому мажору руки переломать, чтобы мое не трогал. И ноги. А лучше бы сразу грохнуть. Слишком часто он рядом отирается.
Злоба душит. Ярость внутри закипает.
Хочу фотку смять. И не могу. Там же… она.
20
Проходит месяц. Еще.
В моей камере целая коллекция отчетов и фото. С каждым днем глубже увязаю. Даже не думаю завязывать. Круто подсел. Девчонка становится моей зависимостью.
И есть лишь один путь, чтобы с этим покончить. Взять ее. Наиграться вдоволь. Использовать по полной. Надоело видеть эту заразу только на снимках.
В жизни хочу. И не просто видеть. Трогать. Брать. Заставить ее кричать. И не от ужаса. Холодная она. Распалить нужно. Знаю, что найду подход.
У меня с девками вообще никогда проблем не было. До этого момента.
– Готово, – заявляет Мирон. – Наконец, сдвиг пошел.
– Сколько ждать?
– Пару недель максимум.
Я задействовал все связи. Надавил на все рычаги, на которые мог. Как зверь уже по этой клетке метался.
Зараза в башке как игла засела.
Глаза эти. Губы. Волосы. Под пальцами пряди чувствую. Почти год прошел, а я до сих пор четко помню, как наматывал их на кулак.
Я с ней ни черта из того что хотел, так и не сделал.
Только на фотки и пялюсь. Открою новый отчет и глазами ее снимки жру.
Каждую линию изучаю. Каждую черту. Вроде и понимаю, что пора уже это бросить, хоть на время паузу взять. Но куда там. Если не просмотрю отчет, не залипну на снимках, внутри такая острая злоба поднимается, что любого порвать готов.
Она изменилась.
После смерти родителей была… потерянная? Глаза красные. Лицо бледное. Фото в слезах было только с похорон. Но и так ясно, что ночами рыдает.
Потом видно немного отошла. Ожила.
Я все шаги отслеживал. Знал, что универ бросила. Магазином занялась. Знал, что пытается выяснить все про гибель родителей. Через этого хмыря. Жданова. Через подружку свою. Ничего не нашла.
Так выходит, что ее жизнь теперь знаю как свою.
Зацепила она меня, вот и все. Красивая же. Мужики ее замечают. Только она вся в своих мыслях, не чувствует, ничего не видит.
И от Жданова этого в стороне держится. И с другими на контакт не идет.
Резника рядом с ней так и не видно. Пропал. Зачем тогда помогал? Хотя наплевать. Он мне год жизни должен. Придет время – свое получит. Я обещания держу.
– Приглядывай за девчонкой, – говорю Мирону, когда узнаю о том, как ей предложили продать магазин. – Людей туда направь.
– За ней уже следят.
– Этого мало.
– Добавлю пару человек из личной охраны.
– И по этому прилизанному типу тоже все выясни.
Никто ее не тронет. Пока я сам с ней не наиграюсь. Никто даже дышать в ее сторону не должен.
А потом посмотрим.
Уже сейчас понимаю, что слишком сильно голоден. Месяца не хватит. Она меня так вымотала, что теперь ей придется очень долго расплачиваться.
– Руслан, все готово, – Мирон приезжает лично, чтобы сообщить хорошие новости. – В пятницу утром ты выходишь. Сейчас еще по новостям тему разгоним. Пусть все знают, что обвинения официально сняты.
Киваю.
– Как отмечать будем? – спрашивает друг.
– Я один отмечу, – скалюсь.
Точнее – с ней. Год ждал. Год! Зараза такая… всегда в последний момент ускользала. Потом вообще удрала. Ничего. Теперь она никуда от меня не денется.
Соскучилась, Тая?
___
Конец первой части
