несколько раз — то вправо, то влево. Я совсем запутался, но дал сигнал нейрочипу записывать все наши движения. Раньше мой СКН записывал все подряд без особого на то указания, но после “прогулки” в Скучный мир все настройки, так сказать, сбились. Я не был уверен, поможет ли запись без “картинки” в случае, если понадобится бежать в обратном направлении, но решил перестраховаться.
У нас не было ни фонарей, ни каких-либо других источников света…
Кроме айфона!
У меня по спине пробежала радостная дрожь. Интересно, а айфон-то у Витьки отобрали или нет? И как себя чувствует его аккумулятор? Как сильно сел? Всем известно, что у “яблочного” смартфона аккумуляторы неважные. А здесь еще и сети нет, поэтому телефон постоянно будет ее искать и расходовать ресурсы. Отключил ли Витька сотовую связь?
Как бы спросить Витьку? У здешних кротов очень тонкий слух — услышат.
Пройдя целый лабиринт ходов в беспросветной тьме, наполненной шорохами и шелестом голосов, мы очутились перед массивной холодной металлической стеной. Я уперся в нее ладонями.
К тому времени я приспособился к такому передвижению — руки постоянно впереди, а ноги сначала легонько ступают на землю, а потом уже я переношу вес.
Гуж что-то прошуршал — мог говорить и так, еле слышно. Ничего не разберешь. Сбоку залязгало железо — кто-то отпирал замок. В лицо повеяло немного более застоявшимся воздухом, нежели в коридоре (если мы стояли в коридоре, а не в каком-нибудь другом помещении).
Меня подтолкнули пальцем, и я перешагнул через невысокий порог. Сделав три с половиной шага, наткнулся на мягкую койку, а за ней — каменную стену.
Следом за мной вошел Витька — его шаркающие шаги я уже узнавал. Здесь только мы двое и шаркали, остальные при передвижении не производили звуков.
Захлопнулась дверь, затем голос Гужа, который, судя по всему, заглядывал в узкое отверстие, какие бывают в тюремных дверях для передачи подносов с едой, сказал:
— Посидите здесь немного. Честно́е Собрание вас вызовет. Заранее скажу: если вы против Детинца — это хорошо. Мы вам поможем. Мы Детинец ненавидим, хотя он нам оказал услугу в свое время, а именно — подарил шестое чувство. Вы интересовались, почему и как мы ослепли? Давно это было, несколько поколений назад. Мы ослепли из-за вакцинации.
— Из-за вакцинации? — воскликнул Витька. — Фигасе!.. Но…
Однако голос Гужа затих, и мы догадались, что он ушел.
Глава 4. Честно́е Собрание
— Прикалываются они, что ли? — проворчал Витька. — Насчет вакцинации? Как думаешь?
— С чего им прикалываться? — сказал я, занятый усилиями сосредоточиться на магическом чутье. Секунду назад я как будто “разглядел” стены и потолок помещения — камеры, куда нас поместили в ожидании Честно́го Собрания.
Потолок был, как нетрудно догадаться, невысоким, я почти что задевал его теменем. Стены гладкие, холодные (и как я определил на расстоянии температуру?), шершавые. Само помещение размером примерно три на четыре метра. Кроме двух коек, накрытых чем-то мягким (матрасы и одеяла?), и чего-то вроде комода в углу, больше никакой мебели.
“Картина” вспыхнула мимолетным видением перед внутренним взором и пропала. Снова схлопнулась плотная чернильная тьма, в которых плавали световые пятна — фосфены. Я так и не определил, заработала ли это экстрасенсорика или я стал жертвой зрительной галлюцинации из-за длительного пребывания в темноте.
— В Скучном мире столько слухов про эти вакцинации ходило! — бубнил Витька. — Что она бесплодие вызывает и жизнь сокращает. Хотя для таких утверждений нужно провести капитальное когортное исследование на протяжении жизни как минимум одного поколения. Как можно говорить о сокращении жизни, если никто из вакцинированных еще не прожил жизни? Бред на бреде бредом погоняет… Но эти-то ослепли… Или они ослепли от чего-то другого, но винят вакцинаторов?
Не особо прислушиваясь, я подошел к “комоду” в углу. Если там на самом деле что-то стоит, следовательно, моя волшебная чуйка возвращается!
Но я наткнулся на цементную или бетонную стену.
Нет тут никакого комода.
Настроение разом прокисло. Держась одной рукой за стену, я засеменил по периметру помещения и сразу же ударился коленом о нечто твердое. Громко лязгнуло, но я выругался еще громче.
А потом радостно присвистнул.
— Ты чего с ума сходишь? — спросил Витька.
Я с трудом удержался от того, чтобы немедленно ему все выложить.
Чутье не обмануло: “комод” на самом деле притулился в углу, просто я немного промахнулся, направляясь к нему.
— Колено ушиб, — проворчал я. — А потом понял, что коленная чашечка цела. Вот и обрадовался.
Нас, скорее всего, внимательно слушали из-за двери. У местных слух лучше, чем у летучих мышей. Зачем им знать о моих восстанавливающихся скиллах? Притом, что чутье вернулось и снова пропало, как я ни сосредотачивался.
— Ты странный, — заявил Витька спокойно. — И я странный. И миры вокруг нас странные… Но я потихоньку привыкаю. Хотя иногда кажется, что я куда-то падаю. И при этом мне не страшно, что падаю. Страшнее то, что меня это падение устраивает… Почти нравится.
— Постарайся об этом не думать, — предложил я, ощупывая “комод”. Это был на самом деле никакой не комод, а раковина с краном сверху и самой натуральной парашей внизу. Этакий металлический бак — и без запаха. Видно, давно не пользовались.
Здравствуй, Вечная Сиберия; здравствуйте, бараки, колючая проволока и параши!
В Скучном мире я встречал унитазы, совмещенные с умывальниками, а здесь, в Вечной Сиберии умудрились соединить рукомойник и парашу. Затейники!
Настроение, тем не менее, поднялось. Чутье потихоньку воскресает из мертвых!
— Туалет нашел, — сообщил я. — Если надо, то пожалуйста.
— Пока не надо. И вообще, потерплю.
— А если мы тут надолго?
— Почему-то мне кажется, что не надолго, — после некоторого молчания сказал Витька. Судя по звукам, он сел на койку. Я присоединился к нему. На ней и правда лежал тонкий матрасик. — Будто все не по-настоящему. Понарошку. Как во сне — очень подробном и реалистичном сне в “четыре ка”, но все же сне.
Я промолчал, не зная, что сказать. Конечно, к Витьке возвращается память, но это не значит, что перемещение в другой мир не пошатнуло малость ему психику. Он еще отлично держится… Надеюсь, у него не произойдет срыв в неподходящее время. Сейчас его разум пытается выставить все это как сон, то есть убежать от действительности, не принимать ее. Но в какой-то момент убегать станет некуда.
Я понимал Витьку лучше кого бы то ни было. Сам через подобное проходил. Причем трижды: сначала — когда попал в Вечную Сиберию, во второй раз — когда вернулся в Скучный
