Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
с тем, как проведу отпуск. Я сказал себе: «Отправлюсь в поход не хуже Ферраров, только мой будет по Лондону и его окрестностям», – и уже все обдумал, когда вошел домой в четыре часа ночи, и светило солнце, и улица была чуть ли не так же тиха, как полночный лес!
– По-моему, это замечательная идея. Так ты отправился в поход? Купил карту Лондона?
– Еще как отправился. Карту я не покупал; это бы почему-то только все испортило – увидеть все расчерченным, названным, измеренным. А я хотел почувствовать себя так, будто отправляюсь туда, где не ступала нога человека. Вздор, верно? Будто такие места могут быть в Лондоне или даже Англии, если на то пошло.
– Я тебя понимаю; ты хотел почувствовать себя в путешествии, полном открытий. Правильно?
– Именно, это я и пытаюсь донести. К тому же мне ни к чему была карта. Я составил свою.
– Что это значит? Составил карту в мыслях?
– Об этом я еще расскажу. Но тебе и правда хочется слушать о моем большом путешествии?
– Ну конечно; наверняка это было замечательно. Как по мне, это самая что ни на есть оригинальная мысль.
– Что ж, я так точно считал ее оригинальной, и твои слова о путешествии, полном открытий, напоминают мне о моих тогдашних чувствах. Мальчишкой я страшно любил читать о великих путешественниках – как, надо думать, все мальчишки – и о мореходах, сбившихся с курса и оказавшихся на широтах, где еще не проплывал ни один корабль, и о людях, открывавших чудесные города на чужеземных континентах; и весь второй день своего отпуска я чувствовал себя, как за чтением тех книг. Встал я очень поздно. Я до смерти устал после пройденных накануне миль; но, наконец позавтракав и набив трубку, все-таки наслаждался жизнью. Такой вздор; как будто в Лондоне можно найти что-то чужеземное или чудесное.
– Почему бы и нет?
– Ну, сам не знаю; но потом я не раз думал, каким был глупцом. Так или иначе, день я провел прекрасно, планируя, что буду делать, фантазируя – прямо как ребенок, – что не представляю, где окажусь или что со мной произойдет. И очень радовался тому, что это мой секрет, что больше никто об этом не знает, и что бы я ни увидел, все – только мое. Те книжки всегда вызывали такое же чувство. Конечно, я их обожал, но про себя думал, что, будь я первооткрывателем, сохранил бы все свои открытия в тайне. Будь я Колумбом и будь это возможно, я бы открыл Америку в одиночку и никому бы не сказал ни слова. Только представь! Какая это красота – гулять по родному городу, говорить с людьми и все время знать о великом мире за морями, который никому и не снился. Какой восторг! И в точности так же я относился к своему походу. Я принял решение, что об этом никто не узнает; и по сей день никто не слышал об этом ни слова.
– Но мне ты расскажешь?
– Ты – другое дело. Но сомневаюсь, что даже ты услышишь все – не потому, что я не расскажу, но потому, что многое увиденное просто не умею описать.
– Увиденное? Значит, ты и в самом деле видел в Лондоне что-то чудесное, чужеземное?
– Что ж, и да и нет. Все или почти все, что я видел, до сих пор стоит на месте, и сотни тысяч людей смотрели на те же виды – позже я узнал, что в конторе достаточно людей знают эти места. А потом я прочитал книгу «Лондон и его окрестности»[31]. Но (уж не знаю, как так вышло) ни ребята в конторе, ни авторы книги как будто не увидели то, что видел я. Вот почему я бросил ту книгу; она словно вынимала из всего жизнь, всю душу, делала сухим и глупым, как птичьи чучела в музее. Я решил уйти на весь день и лег пораньше, чтобы встать с новыми силами. На самом деле я знал о Лондоне изумительно мало; хотя, не считая редкой недели, всю жизнь провел в нем. Конечно, я знал главные улицы – Стрэнд, Риджент-стрит, Оксфорд-стрит и так далее – и знал путь до школы, где учился в детстве, и путь в Сити. Но не сходил с нескольких тропок, как, говорят, поступают овцы в горах; и тем легче было вообразить, что я открою новый мир.
Дарнелл прервал поток своей речи. Он внимательно присмотрелся к жене, чтобы узнать, не утомляет ли ее, но она взирала на него с неугасающим интересом – можно было бы сказать, что то был взгляд мечтательницы, отчасти ожидавшей, что ее посвятят в тайны, но не знающей, что за великие чудеса ей откроют. Она сидела спиной к открытому окну, обрамленная нежными сумерками, словно художник поместил позади нее раму из тяжелого бархата; и шитье, которым она занималась, давно упало на пол. Мэри поддерживала голову двумя руками, а глаза ее были, как пруды в лесу, что Эдвард видел в грезах во сне и наяву.
– Тем утром мне вспомнились все странные истории, что я слышал в жизни, – продолжал он, словно пересказывая мысли, заполонившие его разум, пока молчали уста. – Как я уже сказал, накануне я лег рано, чтобы хорошенько выспаться, и поставил будильник на три, чтобы выйти в необычный для путешествия час. Мир был охвачен тишиной, когда я проснулся еще до сигнала будильника, а потом на вязе в соседнем саду запела и защебетала птица, и я выглянул в окно, и все было неподвижно, и утренний воздух пах чисто и сладко, каким я его еще никогда не знал. Моя комната выходила на задворки, и почти во всех садах росли деревья, и за ними я видел, как дома соседней улицы поднимаются, словно крепостная стена старого города; и на моих глазах взошло солнце, и яркий свет пролился в мое окно, и начался день.
И я обнаружил, что стоило покинуть знакомые места, как то странное чувство, которое нашло на меня два дня назад, отчасти вернулось. Уже не такое сильное, улицы больше не благоухали фимиамом, но и этого все-таки хватало, чтобы я видел, по какому странному миру прохожу. Мне встречалось все то же, что любой видит раз за разом на множестве лондонских улиц: лоза или фиговое дерево на стене, поющий в клетке жаворонок, примечательный куст, цветущий в саду, крыши странной формы или балкон с необычной железной решеткой. Быть может, не найдется
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
