— Темните?
— Темню! Алёна сидит у камеры.
— Ну тогда ладно, — взгляд светло-голубых глаз Ивана теплеет. — А я ищу эту егозу. Спину потянул, хотел, чтобы она мне её промяла как следует.
— Пусть Риту Сергеевну взбодрит для начала. У нас с ней сегодня большие планы. А ты мне Любу пришли. Должна подъехать минут через десять.
Поднимаюсь на второй этаж. Я знаю, что Марго сидит неподалёку в русской парилке, и от этого знания меня сейчас разорвёт, как бочку пороха. Контуры её гибкого тела разжигают моё воображение. Её голос, тёплое дыхание, взгляд серых глаз… Две недели хожу вокруг Марго, как голодный кот вокруг крынки со сметаной. Не припомню, чтобы я хоть раз в жизни сидел на такой длинной диете. Звенит уже в ушах и не только.
Складываю одежду в шкафчик и, взяв со стеллажа простыню, захожу в хамам. Из-за пара не видно противоположной стены. Поливаю лавку, выложенную сине-голубой мозаикой, водой и вытягиваюсь в полный рост. Я и не знал, что дома можно так чудесно проводить время. Недаром говорят, что не важно, где ты, а важно—с кем. Маруся—солнышко! Как я жил без тебя все эти годы? Как мог пропустить твои первые слова и первые шаги? Почему я тогда не написал Марго? Уставал так, что первое время не до баб было. А она сама не навязывалась. И вот встретились. Лучше поздно, чем никогда. Как подумаю, что в тот день наш ветеринар не напился бы в зюзю… Сегодня с Ритой мы отожжём, как шесть лет назад. Она стала такой лапой. Кровь приливает всюду, и я шумно выдыхаю. Пора в холодный душ.
— Фрол Матвеевич, можно к вам? — входит Люба в белой маечке и лосинах, натянутых поверх пышного тела.
Я быстро накрываю бёдра простынёй, будто меня застали за чем-то неприличным.
— Здорово, Любаша.
— Вызывали?
Мне хочется повернуться на живот от неловкости.
— Да, на расслабляющий массаж хотел напроситься.
— Тогда пошла готовить стол.
Через пять минут я превращаюсь в пластилин в умелых руках Любаши.
— Я слышала, у вас дочка нашлась?
Её пальцы проходятся вдоль позвоночника и разминают точки на пояснице.
— Да, Любаша, — чуть не подвываю я от удовольствия. — И не только дочка. А кто уже напел?
— Шила в мешке не утаишь.
— Телевизионщики пока молчок. Так что очень надеюсь ещё какое-то время насладиться семейной идиллией не под прицелом камер.
Руки Любы опускаются ниже поясницы.
— Вы напряжены сегодня очень, — она встряхивает кисти рук.
— Очень напряжён, — улыбаюсь я, снова думая о Марго. — Переходи лучше сразу к ногам.
Глава 9
Рита
— Хоть в белье иди по снегу! — Разглядываю себя в зеркале и поглаживаю по бёдрам. — Казалось бы кусочки кружева и шёлковые лоскутки, но как подчёркивают грудь!
После бани и Алёниного массажа кожа подтянулась и словно светится изнутри.
— У вас отличные грудь и бёдра, Рита Сергеевна, — Алёна подтягивает мне лямки на лифчике. — Говорю вам как скульптор тела, хоть и начинающий. Розовый шёлк — беспроигрышный вариант для любой девушки.
Крепкая девица с гривой рыжих волос и татушкой льва на плече только что вернула меня к жизни своими волшебными ручками. Ручищами. Комплекция у Алёны, как у метательницы ядра. Честное слово! Я в постели никогда так не стонала от удовольствия, как от её массажа. Нет, стонала. К щекам приливает кровь. Но это было очень давно. Воспоминания о Фроле запускают цунами мурашек по телу. В телефоне раздаётся звоночек. Смотрю на уведомление. Январь не будет голодным! В банке задержали перевод, а я несчастного Никитоса уже предала анафеме.
Смотрю на свои старые джинсы и понимаю, что на такое бельё просится коктейльное платье, чулки и каблуки. Со вздохом утопаю в кожаном кресле и натягиваю брючину.
—Рита Сергеевна, не спешите! —Алёна подходит к одному из шести узких ящиков и открывает дверцу. —Прошу!
Алёна поворачивается, держа в одной руке лаковые туфли, а в другой синее длинное платье с многоярусной юбкой от колен.
— Господи! Фрол! — прижимаю ладони к пылающим щекам.
Алёна пристраивает вешалку с платьем на дверцу и достаёт упаковку чулок.
Откидываюсь в кресле. Ущипните меня кто-нибудь, чтобы я наконец проснулась.
— Алёна, ты давно работаешь у Фрола?
— Года два. Как из спорта свалила. Дед пристроил. Иван Тимофеевич.
Любопытство разбирает, но я считаю ниже своего достоинства расспрашивать Алёну про других любовниц Фрола. Я его королева. Или он хочет, чтобы я ею стала? Его люди обращаются со мной, какиндусы со священной коровой. Что ж, будем держать планку!
— Помочь вам с чулками? — Алёна разрывает упаковку.
— Помоги, если не трудно.
Алёна опускается передо мной на колено, собирает чулок в гармошку и ловко раскатывает его по моей ноге. Интересно, она наловчилась на других ножках, приходящих к Фролу. Рита, блин! Выключи мисс Марпл. Второй чулок обволакивает мою ногу.
— Туфли сногсшибательные! — Алёна восторженно вертит королевскую обувку в руках. — Я на таких и ходить-то не умею.
Я умею. Иногда достаю с антресолей кэблы на высоченном каблуке и танцую в них перед зеркалом, распевая под караоке. Потом в них влезает Маруся, и мы поём вместе.
Алёна помогает мне с туфлямии, поднимаясь, протягивает руку:
— Фрол Матвеевич так изменился за последние дни.
— А что, раньше он был другим? — встаю и краснею от удовольствия, видя себя в зеркале.
— Читали сказку про Снежную королеву? — Алёна подносит платье.
— Конечно, — хмыкаю я, натягивая нежный бархат на бёдра. — Так часто, что мне кажется, это я её написала. Маруся обожает Андерсена.
— Так вот, Фрол Матвеевич — Снежный король, — Алёна раскатывает платье по моему телу, подобно чулку.
— Приводит девок и в «Эрудит» играет с ними, пока слово «вечность» без ошибок не напишут?
— А вы и правда с юморком! Ребята из дома от вас в восторге!
Молния ползёт вверх, стягивая невидимый корсет. Грудь подпрыгивает и замирает в крепких чашах лифа.
— Надеюсь из Большого дома? — Я поворачиваюсь спиной к зеркалу и придирчиво оглядываю себя.
Звонок телефона обрывает наш разговор. На дисплее загорается аватарка Никиты.
— Если бы деньги не пришли, ты бы уже никогда…
— Здравствуйте! Вы Рита? — от чужого голоса веет холодом и хлороформом.
— Да, я...
Ладони холодеют от ужаса.
— Никита Смехов полчаса назад попал в аварию на въезде в Новгород. Пока он находился в сознании, то сказал, что у него никого нет кроме вас.
