районе Аральского моря, на высоте 70 тыс. футов я взял курс на Свердловск.
Примерно в 25–30 милях к юго-востоку от Свердловска снизился до 65 тыс. футов, чтобы сделать серию снимков. Неожиданно надо мной возник русский истребитель. Я отчетливо видел красные звезды на крыльях. Через мгновение услышал громкий хлопок, какой бывает в момент преодоления самолетом звукового барьера, и впереди меня вспыхнуло шарообразное пламя. Я понял — это сопло русского истребителя. Неведомая сила бросила мой самолет вниз, а меня закрутила так, что я потерял ориентацию в пространстве.
…Я действовал, как робот, пытаясь удержать самолет в горизонтальной плоскости. В течение нескольких секунд мне это удавалось, но затем планер перестал мне подчиняться и вошел в пике. На высоте 30 тыс. футов я понял, что не смогу катапультироваться и уничтожить самолет взрывным устройством, как предписывала инструкция. Я открыл крышку кабины и отстегнул пояс. Парашют открылся сразу, как только я покинул кабину. В это время я был на высоте не более 20 тыс. футов.
…Я рухнул на вспаханное поле. Ноги по колено ушли в разрыхленную почву. Я осмотрелся. В радиусе 20 ярдов валялись крышка кабины, лопатки компрессорной турбины, специальные контейнеры, вырванные из корпуса. В силу конструктивных особенностей самолет спланировал и приземлился без моей помощи, а при ударе о землю развалился на части.
Не успел я прийти в себя, как меня окружили неряшливо одетые мужчины и женщины. В руках у них были топоры и вилы. Я догадался, что это — фермеры. Они улыбались и хлопали меня по спине. Их восторг сменился агрессией, когда я дважды произнес: “I’m american”. Мне врезали пару оплеух и, поскольку я не мог самостоятельно передвигаться, волоком потащили меня в полицейский участок…»
* * *
19 августа был объявлен приговор: 10 лет лишения свободы. Но уже 10 февраля 1962-го Пауэрса и еще двух американских шпионов обменяли в Берлине на нашего разведчика Рудольфа Абеля, находившегося в заключении в США.
По возвращении Пауэрса подвергли изнурительным допросам в ЦРУ. Нашлись руководители Управления, которые требовали возбудить против него уголовное дело за то, что он не применил ядовитую иглу и «болтал много лишнего на суде». И хотя в 1963-м ЦРУ наградило Пауэрса медалью, тем не менее наказание он всё-таки понес — досрочно уволен из ВВС. Позднее он устроился пилотом вертолета в дорожную полицию. 1 мая 1977-го погиб при исполнении служебных обязанностей.
…На странное совпадение даты славы и смерти Пауэрса — 1 мая — обратил внимание репортер «Нью-Йорк таймс» Майкл Р. Бешлос. Ко времени гибели Пауэрса он уже несколько лет проводил расследование, начатое в 1960-м Сэмом Джаффой.
В некрологе, посвященном Гарри Пауэрсу, Бешлос написал:
«Капитан ВВС США Фрэнсис Гарри Пауэрс — человек, напрочь лишенный честолюбия и тщеславия. Он не более чем хороший пилот, по воле ЦРУ совершивший как минимум четыре Поступка:
— спровоцировал политический скандал планетарного масштаба;
— сорвал встречу глав стран-победительниц во Второй мировой войне;
— способствовал освобождению легендарного советского разведчика;
— упокоился на одном кладбище с президентом Джоном Ф. Кеннеди».
Некролог заканчивался вопросом в стиле парадоксов Оскара Уайльда: «Неужели для того, чтобы попасть в историю, надо упасть с высоты 60 тысяч футов?»
Свидетельствует Ментюков (из книги М. Бешлоса)
«…После того, как 9 апреля 1960 года американский самолет-шпион безнаказанно прошелся над нашей территорией, командование ПВО страны основательнее подготовилось к его возможному появлению. Шестерых летчиков — в их числе был и я, командир звена капитан Ментюков, — срочно переучили и посадили на новейшие сверхзвуковые истребители-перехватчики Су-9, прозванные “сушками”.
30 апреля я и Евгений Шейко перегоняли из Красноярска в Барановичи две новые “сушки”. На ночлег приземлились на промежуточном аэродроме под Свердловском.
Утром передают приказ: “Готовность № 1”.
Я — в кабину “сушки”. В 8 час. 55 мин. по Москве на связь вышел генерал Вовк из Уральского военного округа и огласил приказ командующего ПВО страны маршала авиации Савицкого: “Высотную цель уничтожить любой ценой!”
Я отвечаю: “Так ведь мой самолет без ракет, как же уничтожать?”
В ответ молчание, затем слышу: “Ну что, капитан, обсудим приказ?”
Другими словами, мне предлагают идти на таран. Шансов выжить — ноль! Понимаю, что имею право отказаться — не война ведь, в конце концов, когда с вилами на танки бросались. Но, с другой стороны, а вдруг этот американец с атомной бомбой на борту? Одна жизнь или сотни тысяч — чувствуешь разницу!
Мысль придала сил и решительности. Говорю: “Наводите на цель, мать вашу! О жене позаботьтесь — на сносях она!”
…На 20 км поднялся играючи. Как смог? А просто! Во-первых, у Су-9 скорость по тем временам была невиданная, отсюда и динамический потолок мог иногда доходить до 22 км, как это случилось со мной в тот памятный день. Во-вторых, налегке шла машина — без ракет. В-третьих, температура воздуха была подходящей.
В общем, стал сближаться с американцем, чтобы протаранить. Смотрю, а это и не самолет вовсе — планер-тихоход… А скорость у меня ни много ни мало — 550 метров в секунду, что раза в три-четыре больше, чем у него! Ну, я и проскочил над ним. Резко снижаюсь, а попросту, падаю с 20 км, чтоб атаковать планер снизу…
Смотрю, а он стал заваливаться на правый борт и давай бочку крутить, да всё норовит носом клюнуть — сорваться в пике. Вдруг вижу, батюшки-святы, — ракета на меня летит! Наша! Тут вспомнил, что код “свой-чужой” мне утром не сменили… Локаторы меня и приняли за “чужого”. Технике, ей-то что? Она — безглазая… Но увернулся, слава тебе, Господи!
Уже на земле, узнал, что по мне и по двум МиГам, которых подняли так же, как меня, палили целых два ракетных дивизиона! В тех МиГах, кстати, сидели мои однокашники Серёжа Софронов и Самвел Айвазян. Им, как и мне, в суматохе забыли сменить коды. Немудрено, что Серёгу сбили. Да-да, ракетой. И ведь сбили не американский U-2, а наш русский МиГ-15…
…Сейчас мы подошли к главному вопросу: кем или чем был сбит U-2?
Я — нет, не сбивал! Нечем было — меня пустым выпустили на цель. МиГи не могли достать Пауэрса ракетами — они эффективны лишь на высоте до 18 км. Впрочем, как и ракеты наземного базирования… Те самые, от одной из которых мне удалось увернуться, а вот Серёже Софронову — нет!
Так кто же сбил? А никто!
Планер после того, как я над ним промчался, угодил в поток выхлопных газов из моего сопла, попал в так называемую реактивную струю. На планере,
