зелеными фосфоресцирующими глазами. На этот раз откровенно угрожающе. Она точно оборотень. Может, даже чистокровный. Жуткие глаза испугали меня до тхара. Я почему-то представила, как они будут светиться ночью в темноте, и морозные мурашки пронеслись по коже — брр!
Но нужно держаться во что бы то ни стало: нельзя отводить глаза. Покажи оборотню страх и станешь его рабом. Не позволю считать себя слабой и трусливой, хватит!
Соседка вновь первой отвернулась и уткнулась в книгу.
Я села на кровать. Внутреннее напряжение не спадало, и пришлось сжать кулаки, чтобы не показать, как дрожат руки. Затем вытащила свой сундучок из-под кровати и принялась выкладывать мелочи на полку. С видимым спокойствием занялась учебниками, все они также поместились на полке.
Соседка долго читала, в тишине только страницы шелестели, потом молча вышла из комнаты. За окном начало темнеть, и я догадалась, что настало время ужина. Нужно идти в столовую, я не ела нормально со вчерашнего обеда, стакан молока на ночь только временно усыпил голод.
Но прежде необходимо решить, что же надеть. Плащ вызывает нездоровую реакцию окружающих, а мне бы не хотелось с первых часов стать изгоем для всего университета. Платье еще ужаснее — после ужина займусь им. Также не уверена, что надеть форменную мантию — хорошая идея. Прямо сейчас форма может вызвать законные насмешки, а в будущем все равно успеет надоесть.
Не зная, на что решиться, я все-таки примерила мантию. Она представляла собой широкий прямоугольный отрез дешевенькой саржи с круглым отверстием для головы в середине. Спадая складками до пола, она полностью скрыла мою фигуру. Иначе как балахоном такое не назовешь. На боках предусмотрены завязки, чтобы края ткани не расходились при движении — это хорошо, хотя я бы предпочла поясок. Ворот был оторочен кантом зеленого цвета, это служило единственным украшением данного изделия, а заодно и отличием факультета.
Охваченная сомнениями, я пыталась вместить свое отражение в небольшой квадратик зеркала. Наверное, можно скрыть зеленую окантовку, выправив воротничок платья, и тогда, возможно, ее примут за плащ?
Хотя… Какого тхара я вообще раздумываю о чьем-то мнении?! Я столько времени боялась сделать что-то не так и вызвать гнев герцога, а сейчас мне категорически не хотелось подчиняться кому бы то ни было. У меня новая жизнь и я свободна.
Я быстро сменила мантию на плащ, поправила косу перед зеркальцем и побежала искать столовую.
* * *
Столовая для адептов помещалась в корпусе номер четыре. Вход был прямо с улицы, с невысокого крыльца в торце здания. Широкие деревянные двери то и дело хлопали, впуская и выпуская адептов.
Я не без опаски вошла внутрь и оказалась в небольшой прихожей, по сторонам которой, по три в ряд, размещались умывальники довольно неприглядного вида. Мыть руки здесь не захотелось, хотя во время учебы, наверное, придется.
Мимо меня уверенной походкой прошли два адепта. За ними проскользнула девушка. Я пристроилась следом и вошла в общий зал. Мои невольные провожатые сразу же направились к длинному низенькому прилавку, который находился тут же, слева от входа.
Раздачей еды из котлов заведовала пожилая женщина в белой косынке, беспрестанно сползающей ей на глаза. Перед раздачей выстроилось с десяток голодных студентов; когда подходила очередь, перед каждым оказывался помятый от длительного употребления металлический поднос, на который повариха ставила тарелку. Затем огромной поварешкой зачерпывала из котла и наливала порцию какой-то жидкой кашицы. К основному блюду сегодня на ужин полагался не слишком щедрый кусок простого черного хлеба и густой кисель в жестяной кружке. Адепт брал ложку из небольшого судка. Других столовых приборов нам не полагалось.
Пока стояла в очереди, успела рассмотреть зал. Это было довольно широкое и не слишком светлое помещение. Зал был разделен проходом ровно пополам. Правая половина была отдана мужскому полу — тут преобладали спокойные темные тона. Левая половина — девичья — напомнила по яркости и разнообразию оттенков цветник. Обращало внимание, что многие из девушек одевались не просто ярко, а как столичные модницы на светский раут. Это разительно контрастировало с неказистой обстановкой столовой и выглядело довольно смешно, ведь мне с детства внушали, что благородная сьерра везде и всегда обязана одеваться уместно.
Я попыталась отыскать взглядом Лессли на мужской половине, но столкнулась только с любопытными или насмешливыми взглядами адептов.
Получив поднос с порцией непонятного варева, я повернулась к залу, чтобы занять первое же свободное место за одним из столов. За ближайшим к раздаче столом, рассчитанным на шестерых, сидели пять разряженных девиц. Свободным оставался только стул с краю. Но стоило мне подойти, как девица с рыжими кудряшками в наряде пурпурного цвета возмущенно сверкнула глазами: — Занято! — голос был пронзительным и резким, как скрип несмазанного колеса, что удивительно гармонировало с ее режущим взгляд нарядом. Острый длинноватый нос и взбитые у висков локоны придавали ей сходства с верткой рыжей юваттой [1].
Я невольно усмехнулась — сравнение показалось удачным. Отвернувшись, хотела было двинуться к другому столу, но за спиной раздались смешки. Я остановилась.
Другие тоже не позволят мне сесть, если я спущу этой нахалке дерзкий тон.
Растянула губы в улыбке: — Извините, но я хочу сесть именно сюда, — намеренно резко, со стуком, опустила поднос на стол так, что кисель из кружки щедро плеснул через край и пролился. Я отодвинула стул и села рядом с опешившей от такого поведения пурпурной девицей. Ее щеки сейчас соперничали по яркости с платьем.
— Вы возражаете? — громко поинтересовалась я, пытливо всматриваясь в остальных девушек за столом.
Пока я разыгрывала эту сценку, в зале установилась почти мертвая тишина. Затихли все: даже раздатчица за стойкой перестала звенеть крышками от котлов. Девушки сидели напряженные, явно не зная, что предпринять. И я ждала. Что они сделают? Нападут и устроят безобразную свалку на глазах у молодых людей? Магией пользоваться вне учебных аудиторий запрещено, применять силу тоже. Я не часто встречалась со своими сверстницами, но знала, что они предпочитают действовать исподтишка.
Я ждала, но ничего не происходило. Постепенно шум в столовой возобновился: забрякали столовые приборы, мерно зажужжали разговоры. А мои девы за столиком все еще оторопело хлопали глазками. Они собираются ужинать или нет? Я спокойно взяла ложку и начала запихивать в себя непонятное клейкое варево — предположительно, кашу. Под пристальными жгучими взглядами пятерки трудно было проглотить лишь первый кусок, дальше пошло легче.
— Девочки, пойдемте за другой столик! Сидеть с такой… Это оскорбительно! — пурпурная, наконец, отмерла и, резко поднявшись, подхватила свой поднос. За ней повскакивали и ее подружки.
