намазано было в этой Австралии, каким таким маслом намазано городской элите этой? Наверное, экологически чистым».
Доктор в этот момент потянулся и скрипнул креслом, богато одетые повернулись и внимательно посмотрели в его сторону. Оба смотрели нехорошо. Он потянулся ещё раз, встал и прошёл в зал ожидания, счастья, так показалось ему. В зале сидели, полулежали, ходили, тупили или просто ждали. Что ждали, они уже не знали, не понимали, они были беженцы навсегда, и этого они пока не знали.
Он просто хотел есть. Думать не хотел. Шёл по залу и ждал девушек Юль. Дождался. Довольные Юли поднялись в зал с полными термосами кипятка.
– Давайте сюда, – позвал их доктор.
Провёл в кабинет таможенников, показал на стол. Они разлили кипяток по упаковкам с лапшой и кружкам с кофе.
– По две получается, – сказала Юля в капюшоне.
– А, вот восемь? – посчитала другая Юля с косой.
– Это ещё профессору. Опоздает, съедите вы, – сказал доктор.
– Ага.
Они сели на стулья и внимательно смотрели на него, взгляд у них был одинаковый. Серьёзный. Глаза серо-синие у обеих. Волосы чёрные, замусоленные, похожие на плети. Жалко их.
– Начинайте есть. Я пойду профессора поищу, – доктор опёрся на край стола, собираясь встать.
Они продолжали смотреть на него внимательно, словно не отпускали. Почему там, в сортировочном центре, они показались ему блондинками? Почему, когда они ехали в аэропорт и смотрели на него, ему казалось, что они кареглазые? Разве так могут меняться люди в течение одного дня?
– Что случилось? – спросил он и сел напротив них.
Одна из Юль достала нож, тот нож из сумки, и положила его на стол.
– Это ваш нож, – утвердительно сказала она.
– Как это делать? – спросила вторая из Юль.
– Что?
– Как им убивать?
– Этим, не знаю, этим не убивал, – честно признался доктор.
– А этим? – вторая достала пистолет и тоже положила на стол.
– Это что? – спросил доктор.
– Это пекарь, – ответила первая.
– Откуда?
– Оттуда, – ответила вторая. «Какой вопрос – такой и ответ. А тебе что, больше всего надо?» – подумал доктор.
– Если травмат, то надо стрелять в голову или прямо в глаза, в висок, в колено, или просто попугать.
– Нет, пугать не будем, – в глазах решимость.
– Это не травмат, – в глазах усталость.
– Это пекарь, – Юля-старшая убрала пистолет во внутренний карман куртки.
– Ну тогда в глаз.
– Как это делать?
– Ненависть. Страх. Злость.
– Да, это есть.
– Они и направят вас. И ножом тоже в голову, или живот, или лучше во внутреннюю поверхность бедра. Это же вообще дело мужиков. Вам зачем?
– Уже нет, – нож исчез в кармане второй Юли.
– Понятно. Но я, девочки, всё же доктор, а не боец спецназа, м-м, вот как-то так.
Доктор научился стрелять из пистолета случайно, в тире у благодарного пациента Алексея Шапошникова. Учился и стрелял почти год. Очень нравилось. А из автомата он стрелял последний раз очень давно, ещё на военных сборах в институте.
У девочек Юль нет времени учиться стрелять, учиться жить, да и у всех осталось только одно – время выживать.
– Вы ешьте, а я пойду приведу профессора.
Они переглянулись между собой, кивнули и отпустили доктора. Он вошёл в зал и осмотрелся. Народу стало больше, и люди в чёрном ходили как хозяева. Но всё было тихо. Пока. В зале профессора не было. Он стоял на лестнице и смотрел в окно на привокзальную площадь. Стоял грустный одинокий пожилой человек.
– Профессор, – доктор потрогал его за плечо, – пойдёмте есть лапшу, пока не остыла.
– Лапшу? – спросил он, не оглядываясь.
– Да. Вашу добычу.
– А, да, пойдём, – он обернулся и взял доктора за руку как за ещё одну опору.
Поднимался медленно, словно у него болели ноги. Поднявшись на этаж, он сказал: «Устал я от вашей зимы. Суставы ноют, башка гудит». Доктор хотел сказать, что в его возрасте вылить в себя пол-литра водки и сетовать на то, что башка гудит, наверное, это можно было бы назвать хвастовством. Он в свои сорок два так не смог бы. У него и запой-то получился вискоообразно, по чуть-чуть. Но, правда, две недели. Они дошли до кабинета таможенного начальника, открыли дверь, и профессор, увидев стол, сразу преобразился.
– О-о, у нас пир? Здорово! – он похлопал руками почти беззвучно. Девчонки улыбнулись в ответ и продолжали есть. Доктор, выполнив свою миссию, тоже стал есть лапшу, за один раз одну чашку, за второй – вторую. Самая быстрая еда в его жизни. И, наверное, самая вкусная. Профессор тоже ел лапшу и пил коньяк. И даже налил в кофе фитоняшкам, они не сопротивлялись.
– Может, нам у солдат остаться? – спросила одна из Юль.
– Неверный выбор, – сказал жующий профессор, – правильный: попытаться отсюда улететь, а там уже решать, с кем остаться. Здесь, поверьте, не с кем.
– Что-то я в туалет захотела, – сказала вторая Юля.
– Это там, по коридору, где коробки. Там, наверное, туалеты, – предположил доктор.
Девушки ушли, не прощаясь, не оборачиваясь, ушли быстро и целенаправленно. Доктор больше их не увидит. Да и они его скоро забудут. Если все будут живы.
– Вы знаете, доктор, невесело здесь, – профессор доел лапшу и принялся за кофе, коньяк и шоколад одновременно. – На вторые сутки самое страшное было. Когда эти два чартера приземлились, м-м, а хотел сказать заблудились. Нда-а, вкусный коньяк, я, знаете ли, не пью много, но счас, нда-а… Их дозаправили для отлёта, ещё успели. А регулярные отменили все сразу. Так и стоят без горючки. Вон там, нда… А прилетающие чартеры перенаправили в Казахстан и на Дальний Восток. Никто ничего не объясняет. Хорошо, электричество по автономке долго было. Но всё равно, м-м, масса народу, кто куда лезет. Одним в Таиланд лететь, вторым – домой ехать. Грабить стали тех, кто на чартер. У них ведь валюта. Тех, кто прилетел, ну что там, м-м, сувениры. Много пострадавших было. В общем, как только чартеры улетели, переполненные, стали приезжать пятисоттысячники.
– Кто? – спросил доктор, он с невероятным удовольствием пил кофе.
– Вы знаете, сколько стоит билет на наш с вами рейс? – профессор поднял вверх шоколадку.
– Я, м-м… – доктор развёл руки в стороны.
– Пятьсот тысяч евро или баксов, налом или транзакцией. Вы посмотрите, кто в зале: посторонние только мы с вами, остальные – сливки нашего или, верней, вашего города, нда-а.
– Но их много для одного, даже двух рейсов.
– Да-а, это понятно, у нас без развода на бабло не могут. Их ещё больше должно было быть, если бы мост не перегородили. У-у, что я уже под шофе?.. Нда. Но смотрите, как грамотно они посторонних
