– Крест крампоне … Нет-нет, вы неправильно поняли. К нацистскому символу он не имеет никакого отношения. Это геральдическое обозначение свастики, и его название происходит от слова «crampon», что переводится как «альпинистские кошки».
– Профессор был альпинистом? – хмыкнул следователь.
– Нет, он не был альпинистом, – сдержанно заметил Влад, холодным тоном показывая, что считает шутку следователя неуместной. – Брелок ему подарили в итальянском отеле «Сильвер Крампон» в Л`Акуиле, где он проводил семинар.
– Но здорово смахивает на фашистскую свастику, разве не так? – гнул свое следователь, внимательно рассматривая брелок.
– Если у свастики «ножки» развернуты влево, придавая ей вращение по часовой стрелке, – объяснил Влад, – то это обозначает Свет и Добро. А если против, то Тьму и Зло. Фашистская свастика вращается против часовой стрелки. А вообще концы креста интерпретируются как символы ветра, дождя, огня и молнии.
– А если так? – следователь подкинул брелок на ладони, переворачивая его обратной стороной, и хитро глянул на Влада.
– Но вы же видите, что эта сторона шершавая, неотполированная… Что вы на меня так смотрите? Это сувенир, безделушка, она никак не характеризует профессора!
Следователь держал ключи двумя пальцами, крест покачивался у самых глаз Влада.
– Вы уверены, что это всего лишь безделушка?
– Совершенно!
– Тогда, может быть, вы сможете объяснить, почему профессор пытался избавиться от креста?
– Что значит – избавиться?
– Сначала он пытался отцепить его от связки ключей, но спиральное кольцо оказалось пережатым цепочкой, и снять с него что-либо без помощи пассатижей было невозможно. Тогда профессор просто закинул всю связку в кусты.
– Не понимаю, – произнес Влад. – Зачем он это сделал?
– Вот и я хотел бы это понять… Вот что, молодой человек. Ведите-ка вы нас в квартиру профессора.
– Я могу отказаться?
– Это не в ваших интересах. И вообще… Если не ошибаюсь, он был вашим учителем?
– Допустим.
– Неужели вы не хотите помочь следствию найти и наказать убийцу?
«Прежде я хочу, чтобы ты ничего не узнал о рукописи», – подумал Влад. Он колебался недолго. Все же стоило проводить сыскарей в квартиру Сидорского. Это не только поможет следствию. Это поможет Владу понять, с какой целью профессор ночью, без предупреждения пошел к нему.
На этот раз Влад шел первым, а за ним, словно слепцы за поводырем, шли следователь и еще трое мужчин в штатском. Следователь поигрывал ключами, они тихо позвякивали в его руке. Вот темный подъезд с козырьком, украшенным лепниной. Тяжелая дверь открылась со скрипом, звякнуло стекло в рассохшейся от старости раме. Влад вспомнил, как он, затаившись этажом выше, следил за дверью профессорской квартиры и как тусклый луч на мгновение осветил лицо женщины с косой. Спустя почти полгода он случайно увидел ее по телевизору и сразу узнал. «Еще раз убеждаюсь, – подумал он тогда, – что политика – грязное дело».
– Он живет… жил один? – спросил следователь, когда вся группа поднялась на третий этаж и остановилась рядом с темной дверью.
Влад кивнул, но следователь почему-то надавил на кнопку звонка, выждал некоторое время, и лишь потом вставил ключ в замочную скважину. Кто-то из штатских стал обзванивать соседние квартиры. Нужны были понятые.
– А что делал Сидорский в этой… как вы сказали… в Л'Акуиле?
Следователь уже отпер замок, надавил на ручку, но не стал открывать дверь и вопросительно взглянул на Уварова.
– Читал лекции.
– Л'Акуила, если не ошибаюсь, это горнолыжный курорт?
– Да. Но в межсезонье там проводятся студенческие семинары.
Дверь медленно отворилась. В квартире горел свет.
ГЛАВА 14
Оттолкнув застрявшего на пороге Влада, следователь Герасимов вбежал в квартиру. Остановившись в холле, он посмотрел по сторонам и ринулся в гостиную. Полы его плаща шелестели, на полу отпечатались мокрые следы. Его помощники тоже поспешили осмотреть квартиру, хотя и не проявили столь завидного рвения.
Наконец вся оперативная группа собралась в холле. Мужчины отрицательно покрутили головами. В квартире не было никого.
– Должно быть, профессор забыл погасить свет, – предположил следователь.
– Он боится темноты, – подсказал Влад, к месту вспомнив, что Сидорский всегда носил в кармане пиджака маленький сигарообразный фонарик и включал его всякий раз, когда заходил с улицы в подъезд – независимо, днем это было или вечером.
Сыщики снова разбрелись по квартире, но на этот раз они осматривали все предметы более обстоятельно. Влад стоял в прихожей, глядя на покореженный кусок жести с отчеканенными на ней словами: «Величие Рима – это не мрамор сената, это песок Колизея». Невозможно было поверить в то, что профессор убит. Нелепица! Бред! Эти стены, пропитанные запахом истории, не могут существовать без него, без его ломаной фигуры, шаркающей походки и строгого взгляда из-под разросшихся и лохматых бровей.
Следователь выглянул из гостиной, пощелкал пальцами и жестом пригласил Влада зайти.
– Вы часто бывали здесь? – спросил он.
– Не так чтобы часто…
– Посмотрите, все ли здесь так, как прежде? Не бросается ли вам в глаза что-нибудь особенное?
За спиной Влада кто-то громко зевнул. Он обернулся. В дверях стояли две женщины в одинаковых махровых халатах. Лица обеих были подпухшими, бледными, лоснящимися от ночного крема. Понятые.
Влад зашел в гостиную. Комната казалась необыкновенно просторной из-за того, что через большой овальный проем в стене была видна профессорская спальня. Дверей в проеме не было. Обе комнаты словно перетекали друг в друга через горловину, напоминая колбы песочных часов. У балконной двери стоял допотопный буфет с полированными и ограненными стеклами. В этом буфете Сидорский хранил сливовую наливку собственного приготовления. Он не признавал никаких спиртных напитков, кроме этой наливки, и охотно угощал ею Влада. Над круглым столом, который, как и положено, занимал центральную часть комнаты, низко нависал абажур лампы. На столе в беспорядке лежали бумаги, записные книжки и путеводитель по Италии. Влад обратил внимание, что записная книжка раскрыта на той странице, где среди неряшливых записей значился его домашний адрес и телефон.
– Ну? – поторопил следователь.
– Во всяком случае, мебель на месте, – ответил Влад.
– Ничего необычного не замечаете?
– Адресная книжка открыта на моей фамилии.
Следователь скривил губы.
– А что здесь необычного? По-моему, как раз естественно… Посмотрите на буфет, на книжные полки. Все как прежде?
