тех краев, откуда ее змеи выкрали.
Справились мы у девицы о том, чего разыскивали; она отвечала нам, что то следует искать во владениях других змеев, сродни тем, в царстве которых мы пребывали.
«Ступайте туда, — наказала она нам, — с божью помощью, чаю я, ждет вас удача, а как станете ворочаться, возьмите и меня с собой».
Научила она нас, как лучше пробраться к змеевым хоромам и как дальше поступить. А я поклялся всем для меня святым и отцовым именем, вызволить ее у змеев, и пошли мы дальше. Сказать по правде, с первого взгляда мне приглянулась та девица.
Подошли мы к владениям других змеев и остановились на ночлег. А как рассвело, двинулись мы в их царство и к полудню подошли к их дворцовым палатам, а были те палаты еще распрекраснее, чем у первых. Как слезли мы с коней, я направился в конюшню, а мой товарищ остался стеречь, как нам наказывала девица.
Кони в конюшне стояли в стойлах. Один конь голову повернул и на меня глядит. Я погладил его по морде, потрепал за ушами, похлопал по холке и надел на него узду. Вскочил на коня и прямо из седла ухватил клетку с Жар-птицей, что на крыльце висела, и был таков!
— Значит, это ты раздобыл Жар-птицу? — подивился царь, — значит, ты и есть мой сын, которого все сочли погибшим?!
— Да, батюшка!
И поцеловал царю руку, попросив, чтоб тот велел привести девицу-птичницу. А как она пришла, молодец и говорит:
— Она и есть та девица, о которой я тебе поведал.
— Быть того не может! — опять подивился царь. — Как же она на птичьем дворе очутилась?
— О том она тебе сама поведает, я того не знаю, и вот, — продолжал он свой рассказ, — как схватил я клетку с птицей и пришпорил коня, взятого из змеевой: конюшни, остальные заржали да застучали копытами так громко, что мороз по коже пробирал. Однако я не испугался. Узнали и змеи про пропажу и кинулись за мной вдогонку, гнались-гнались, пока не наткнулись на моего товарища, что дожидался их у самого рубежа. Коли б не он, изловили б меня змеи и пропала б моя головушка! Верный мой товарищ протянул к ним руку да как гаркнет: «Стой!» — и в тот же миг они остановились как вкопанные и окаменели, словно и не были никогда лютыми змеями. А мой товарищ радостно обнял меня и расцеловал, как увидел какой красоты была Жар-птица. Пробовали змеи и так и этих меня упрашивать, чтоб отдал я им обратно добычу, суля мне за это лупу с неба и горы золота, однако, видя, что я не поддаюсь на уговоры, стали умолять отдать им хотя бы коня. Отдал я им коня и отправились мы с товарищем моим и с добытой Жар-птицей восвояси; а змеево отродье с горькой завистью глядело нам вслед.
Добрались мы до владений других змеев, а там девица уже поджидала нас у ворот. Хлестнул я трижды кнутом и змеевы хоромы разом обернулись яблоком, и девица взяла его с собой. А я обнял ее за тонкий стан, усадил с собой на коня и пустились мы в дальний путь.
Однако змеево отродье учуяло неладное, заметило пропажу да как припустится за нами вдогонку. Что есть духу гонятся за нами, пасти до небес поразинули и так рычат, что кровь в жилах стынет. Я все же но робел, пришпорил коня и мы с моим сотоварищем мчались быстрее ветра, а вороги наши — быстрее мысли. Вот увидел мой верный товарищ, что несдобровать нам, остановился он да на ворогов набросился и разом обратил их в каменные глыбы. Тут только смогли мы благополучно добраться до равнины — лисовых владений, откуда в путь отправились. Передохнули мы здесь, поблагодарили бога, что помог нам исправно свое дело сделать; тут я вспомнил про каменные изваяния, что там стояли, и спросил про них у своего товарища. А он мне в ответ:
«Узнаешь — пожалеешь, а не узнаешь тоже сожалеть станешь!»
«Будь другом, скажи мне!» — упрашиваю я.
«То братья твои, — отвечает он. — Не захотели они, как ты, внять моим мольбам, а напротив, на меня собак натравили, не захотели избавить меня от проклятого колдовства ходить в лисьей шкуре, а посему я их и обратил в камень».
«Смилуйся, прошу тебя, во имя нашей дружбы, что крепко-накрепко нас связала, верни им прежний облик человеческий!»
«Уж больно я дорожу твоей дружбой, а потому исполню волю твою, однако ты горько пожалеешь об этом».
И тут же взмахнул он рукой и камни зашевелились и обернулись снова моими братьями. Простился я со своим товарищем и отправились мы с братьями в обратный путь, домой. Да видать задумали мои братья недоброе. Прошли мы вместе порядочно времени, вот они и говорят:
«Братец, притомились мы да и жара стоит сильная, давай у пруда остановимся, здесь неподалеку, водицы выпьем, остынем чуток».
Как не остановиться? Послушался я их и пошел за ними. Пришли мы к пруду, испил водицы старший мой брат, испил и средний, а как настал мой черед пить и наклонился я к воде, почуял я страшную боль в ногах, оглянулся поглядеть, что с ними — глядь: а братья мои мне ноги отрубили и — наутек! Напрасно кликал я их, чтоб вернулись. Не внемли они моим стенаниям да жалостному зову. Три для и три ночи пролежал я У пруда и верный конь мой, почуя какую опасность или дикого зверя, всякий раз хватал меня зубами за одежду и скакал прочь, обороняясь копытами от злых тварей. На четвертый день повстречался мне слепец, что побирался в тех местах.
«Ты кто такой?» — спросил я у него.
«Несчастный слепой», — отвечал он и поведал мне, как его братья из зависти лишили его света очей, а я тогда поделился своей бедой: как оставили меня братья безногим калекой. А он мне на это: «Знаешь что, милок? Давай-ка побратаемся. У меня ноги есть, а у тебя — глаза, я тебя буду на закупорках носить, за тебя ходить, а ты за меня — глядеть! Кроме того, известно мне, что в этих краях живет Скорпия, а кровь ее, говорят, от любой хвори лечит».
Согласился я на это и отправились мы вместе. Шли-шли и пришли к жилью Скорпии, только ее не видать, дома нету. Упрятал меня мой слепой спутник за дверью и велел рубить ее мечом, как только войдет, а сам
