Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Правда все это или игра воображения, но умные людипредпочитают селиться как можно дальше от океана. Территория, контролируемаявенецианской полицией, кончается там же, где кончается туман, — где-то врайоне Линкольн-авеню.
У самой границы района, подвластного венецианской полиции ивенецианской непогоде, находится сад, который я видел всего один или два раза.
С улицы невозможно было судить, есть ли в этом саду дом. Садтак густо зарос кустами, деревьями, тропическими растениями, пальмами,тростником и папирусами, что прокладывать себе путь через эти заросли пришлосьбы с помощью топора. В глубь сада вела не мощеная дорожка, а лишь протоптаннаятропинка. Однако дом там все-таки был, он тонул в доходящей до подбородкатраве, которую никто никогда не косил, и стоял так далеко от улицы, что казалсябарахтающимся в нефтяной яме слоном, конец которого близок. Почтового ящиказдесь не было. Почтальону приходилось бросать газеты прямо в сад и удирать,пока никто не выскочил из джунглей и не напал на него.
Летом из этого зеленого заповедника доносился запахапельсинов и абрикосов. А если не апельсинов и абрикосов, то кактусов,эпифиллюмов[25] или цветущего жасмина. Здесь никогда нестрекотала газонокосилка. Не свистела коса. Сюда не добирался туман. Здесь, награнице с вечными в Венеции сырыми сумерками, дом благоденствовал средилимонов, которые сияли, как свечки на рождественской елке.
Временами, когда вы проходили мимо, вам чудилось, будто выслышите, как в саду, словно по равнине Серенгети[26], топая,бегает окапи[27]; казалось, что на закате в небо взмывают тучифламинго и кружатся над садом живым огнем.
Вот это-то место, где природа так мудро распоряжаетсяпогодой, и облюбовал себе, ублажая свою всегда наполненную солнцем душу,человек лет сорока с небольшим, рано начавший лысеть, со скрипучим голосом. Аработал он у океана, вдыхая туман, и по роду работы ему приходилось разбиратьсяс нарушением законов и таможенных правил, а иногда и со смертями, которые моглиобернуться убийствами.
И звали этого человека Элмо Крамли.
Я нашел его и его дом благодаря прохожим, которые, выслушавмои вопросы, кивали и показывали, куда идти.
Все как один они сходились на том, что каждый вечер,довольно поздно, приземистый детектив легкими шагами вступает в эти зеленыеджунгли и скрывается там под шум крыльев слетающих вниз фламинго и тяжелоподнимающихся на ноги гиппопотамов.
«Как мне быть? — думал я. — Встать на краю этихдиких зарослей и выкрикивать его имя?»
* * *
Но Крамли окликнул меня сам:
— Господи помилуй, неужто вы?
Когда я появился у его ворот, он как раз выходил из своихрайских кущ по тропинке, заросшей сорняками.
— Я.
Пока детектив продвигался по едва заметной тропинке, мнеказалось, я слышу те же звуки, которые мне чудились, когда я проходил мимо: вотскачут газели Сетон-Томпсона[28], вот в панике разбегаютсяполосатые, как кроссворд, зебры, а вот ветер приносит запах золотистой мочи —это львы.
— Сдается мне, — проворчал Крамли, — мысыграли эту сцену еще вчера. Пришли извиниться? Раздобыли материалы похлеще ипосмешней?
— Если вы остановитесь и выслушаете… — начал я.
— Ну и голос у вас, доложу я вам! Недаром одна моязнакомая, что живет в трех кварталах от места, где вы нашли труп, говорит, чтоее кошки до сих пор не вернулись домой — так вы напугали их в ту ночь своимивоплями. Ладно. Я стою. И что?
При каждом его слове мои кулаки все глубже уходили в карманыспортивной куртки. Почему-то я никак не мог их вытащить. Уткнув подбородок вгрудь, отведя глаза, я старался собраться с духом.
Крамли посмотрел на часы.
— В ту ночь у меня за спиной в трамвае кто-тостоял! — внезапно закричал я. — Это он засунул старика в львинуюклетку.
— Тише, тише! С чего вы так решили? Кулаки задвигалисьу меня в карманах, сжались еще сильнее.
— Я чувствовал, как он протягивает ко мне руки.Чувствовал, как шевелятся его пальцы, словно умоляют. Он хотел, чтобы яобернулся и увидел его. Ведь убийцы все хотят, чтобы их обнаружили?
— Да, по мнению халтурщиков, выдающих себя запсихологов. Чего ж вы на него не поглядели?
— С пьяными стараешься не встречаться глазами. Ещеусядутся рядом, начнут дышать на тебя.
— Верно. — Крамли позволил себе проявить некоторуюзаинтересованность. Он вытащил кисет, бумагу и стал сворачивать сигарету,намеренно не глядя на меня. — И что?
— Слышали бы вы его голос! Тогда поверили бы. Господи,да он был точь-в-точь тень отца Гамлета, взывающая из могилы: «Помни обо мне!»Но этот-то просто молил: «Посмотри на меня! Узнай меня! Арестуй!»
Крамли закурил и сквозь дым взглянул на меня.
— Да от его голоса я за несколько секунд состарился надесять лет, — продолжал я. — В жизни не был так уверен, что мояинтуиция меня не обманывает.
— Интуиция есть у всех. — Крамли изучал своюсигарету, словно не мог решить, нравится она ему или нет. — И бабушки увсех сочиняют рекламные стишки к пшеничным и прочим хлопьям и долдонят ихцелыми днями, так что руки чешутся прибить старушек. Каждый дурак воображает,будто он может с успехом совмещать в себе поэта, сочинителя песенок исыщика-любителя. Знаете, о чем вы напомнили мне, сынок? О том, как целоескопище идиотов атаковало Александра Попа[29], размахиваясвоими поэмами, романами, очерками и требуя у него совета. Поп в конце концовразъярился и написал «Опыт о критике».
— Вы знаете Попа?
Крамли сокрушенно вздохнул, бросил сигарету и наступил нанее.
— А по-вашему, детективы — это легавые и мозги у нихкак замазка? Что же до Попа… Господи! Да я еще юнцом читал его по ночам пододеялом, чтобы мои не подумали, будто я спятил. А теперь прочь с дороги!
— Вы хотите сказать, что я зря стараюсь? —воскликнул я. — И даже не попытаетесь спасти старика? И сам вспыхнул,услышав свои слова.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
