филологии и профессионально занималась переводом на английский язык классиков немецкой литературы.
К этому времени Харнак уже проявил глубокий интерес к рабочему движению и разделял социалистические взгляды.
Вернувшись в Германию, Харнак примкнул к Союзу работников умственного труда, объединявшему широкие круги либеральной и прогрессивно настроенной интеллигенции, и вошёл в состав его правления. Вскоре он стал также секретарем «Общества изучения советской плановой экономики» («Арплан»). Обе эти организации находились под прямым влиянием Германской компартии. Председателем Арплана был профессор Йенского университета Фридрих Ленц. После прихода нацистов к власти Ленц, известный своими левыми взглядами, эмигрировал в США.
Летом 1932 года в составе делегации Арплана Харнак приезжал в СССР по приглашению ВОКС[8]. За три недели делегация побывала в Москве, Ленинграде, Киеве, Одессе, Днепропетровске (на строительстве Днепрогэса). К этому времени Харнак уже нелегально состоял в компартии Германии. Взгляды молодого учёного полностью разделяла его жена Милдред.
В ВОКС (как впоследствии и в его преемнике ССОД — Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами) всегда работали несколько кадровых сотрудников разведки и контрразведки госбезопасности. Арвид Харнак сразу привлёк внимание как возможный объект для привлечения к сотрудничеству — своими взглядами, твёрдым характером и потенциальными разведывательными возможностями.
По возвращении Харнака в Германию его изучение продолжили сотрудники берлинской резидентуры.
После изучения материалов их наблюдений руководитель ИНО (теперь оно называлось 7-м отделом ГУГБ НКВД СССР) Артур Артузов 15 июля 1935 года дал указание: «Подготовку к вербовке Харнака считать целесообразной».
Провести с Харнаком решающую встречу поручили Гиршфельду. После трехчасовой беседы Харнак дал принципиальное согласие на сотрудничество с советской разведкой. Правда, он пытался увязать его со своей деятельностью в уже запрещённой нацистами компартии. Гиршфельд с трудом (Харнак отличался изрядным упрямством) убедил учёного, что это невозможно по конспиративным соображениям, что для успеха своей, теперь куда более действенной борьбы с гитлеровским режимом, ему надо прекратить все контакты с коммунистами и иными известными антифашистами. Более того, Харнаку рекомендовали вступить в нацистскую партию, а также в Национал-социалистический союз юристов. Со временем Харнак даже стал руководителем секции этого союза в своём имперском министерстве экономики.
Опытнейший Артузов одно время совмещал должность начальника ИНО с постом заместителя начальника военной разведки. Он пришёл к выводу, что Харнака, человека глубоко штатского, целесообразнее использовать по линии разведки НКВД, а не военной.
В том же 1935 году в Берлин в качестве резидента внешней разведки прибыл Борис Гордон и установил с Харнаком личную связь. В министерстве Харнак сделал успешную карьеру: в 1937 году он вступил в НСДАП, ему последовательно были присвоены ранги регирунгсрата и оберрегирунгсрата (то есть правительственного советника и старшего правительственного советника). В министерстве Харнак ведал отделом, занимавшимся торговыми и экономическими связями Германии с США. Благодаря этому он был вхож в посольство США и вообще в американские круги Берлина.
«Коротков»
Можно точно сказать, что наибольший интерес в этой «капелле» представлял для разведки обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен, работавший в 5-м отделении оперативного отдела штаба ВВС; он получил псевдоним «Старшина». Кроме тех оперативных возможностей, которыми Шульце-Бойзен обладал по долгу своей службы (он заведовал секретным отделением разведывательного отдела штаба ВВС, куда поступали донесения военно-воздушных атташе Германии из различных стран, а также имел доступ к секретным картам люфтваффе, на которых были указаны цели для бомбардировочной авиации), он обладал ещё и обширным кругом родственников, друзей и знакомых. Достаточно сказать, что «Старшина» являлся внуком гроссадмирала фон Тирпица, а рейхсмаршал Герман Геринг, шеф люфтваффе, главный его начальник, был на свадьбе Шульце-Бойзена посажёным отцом...
«Фитин»
В 1935 году Леман (к этому времени он отвечал за контрразведывательное обеспечение оборонных промышленных предприятий) присутствовал на испытаниях прообразов будущих ракет на жидком топливе Фау-1 и Фау-2. Информация об этом была доложена лично Сталину, что подтолкнуло советских специалистов более основательно заняться разработкой ракетного оружия.
Благодаря «Брайтенбаху» советское высшее военное командование и лично маршал Михаил Тухачевский как замнаркома обороны, отвечавший, кроме прочего, и за развитие военной техники, получили информацию о создании в Германии фирмой «Хорьх» таких новинок, как бронетранспортёры, а также новых типов дальнобойных орудий и минометов, истребителей и бомбардировщиков (фирмы «Хейнкель») с цельнометаллическими фюзеляжами; о закладке в обстановке строжайшей секретности на восемнадцати верфях семидесяти подводных лодок; о местонахождении пяти секретных испытательных полигонов (в войну их разбомбила советская авиация); о новом огнемётном оружии; о работах закрытой лаборатории фирмы «Бравас» под личным контролем Геринга по изготовлению синтетического бензина из бурого угля; о секретном заводе по производству отравляющих веществ нового поколения.
Примечательно, что на службе Вилли Леман пользовался не только полным доверием, но и большим авторитетом. Так, в канун Нового, 1936 года четыре — всего четыре! — сотрудника гестапо получили особые награды — портреты фюрера с его автографом и грамоты. В числе этих четырёх оказался и Вилли Леман.
К вопросам международной политики Леман прямого отношения не имел. Но, благодаря давним связям со старыми сослуживцами в центральном аппарате гестапо, он кое-что важное узнавал. В частности, Леман информировал резидентуру о двух важных событиях: подготовке к аншлюссу Австрии и проекте договора о военном сотрудничестве (в том числе и разведок) между Японией и Германией, который доставил в Берлин японский военный атташе.
«Коротков»
В 1935 году Китти Харрис вновь побывала в Советском Союзе, где прошла обучение на разведывательных курсах — главными предметами для неё были фотодело и радиосвязь. Изучала она и русский, в дополнение к тем языкам, которыми владела раньше. Так что «за кордон» она вернулась квалифицированным сотрудником внешней разведки.
«Ким Филби»
В начале 1930-х годов советская внешняя разведка приступила к осуществлению плана приобретения перспективной агентуры среди студентов высших учебных заведений западноевропейских стран в расчёте на их внедрение в дальнейшем в интересовавшие Москву правительственные объекты и местные спецслужбы.
Начальник советской внешней разведки того периода Артур Артузов подчеркивал по этому поводу, что даже вербовка агентуры среди шифровальщиков внешнеполитических ведомств иностранных государств хотя и открывает путь к проникновению в их тайны, однако не позволяет оказывать непосредственное влияние на политику этих стран. Этого можно добиться лишь путем внедрения своей перспективной агентуры в руководящие государственные и политические круги.
Одной из первых решить эту задачу удалось нелегальной резидентуре НКВД в Англии, где выдающимся советским разведчиком-нелегалом Арнольдом Дейчем была сформирована агентурная группа, получившая впоследствии широкую известность как «Кембриджская пятёрка». В нее вошли выпускники привилегированного Кембриджского университета Ким Филби, Дональд Маклин, Гай Бёрджесс, Энтони Блант и Джон Кернкросс.
Известный английский журналист и историк зарубежных спецслужб Филлип Найтли в одной из своих работ, посвящённой жизни и деятельности Кима Филби, писал:
«Сотрудникам основателя органов безопасности СССР Ф. Э. Дзержинского, скончавшегося в 1926 году, не удалось проникнуть в британскую разведывательную службу, хотя эта задача была поставлена в качестве первоочередной сразу после революции, когда британские агенты едва не свергли большевиков.
Представлялось трудным, почти невозможным найти для этого подходящих молодых англичан, которые были бы готовы в течение всей своей жизни служить интересам Советского Союза, выполнять функции “агентов на местах”, куда бы ни забросила их судьба. Такие люди должны были обладать редкими качествами: политическими взглядами, которые отвергались их средой, готовностью нанести ущерб своей стране и своему классу.
Бесполезно вербовать представителей рабочего класса, потому что вряд ли они когда-либо получили бы доступ к заслуживающим внимания секретам. Кроме того, агенты должны обладать природными талантами вести двойной образ жизни, вводить в заблуждение не только своих
