осторожно надела обновку, пошла к зеркалу — и началось кружение, гримасничанье, весёлое щебетание. Я смотрела на Дашку и переполнялась счастьем. Да может ли быть что-то дороже, чем радость ребенка! Спасибо, Мишенька, спасибо тебе большое!
— Мам, можно я в ней к Насте пойду?
— С ума сошла, сейчас столько пьяных на улице! А гулять пойдете — петарда какая-нибудь упадет.
— Мамочка, какие пьяные? Я в соседний подъезд!
Как и всегда, Людочка была права: лучше было купить для девочки менее дорогую, но более практичную вещь.
— Ладно, иди. Только аккуратно. И от Насти мне сразу позвони, что дошла.
Дашка радостно завизжала, расцеловала меня и умчалась. А я вновь посмотрела на мобильный: принимает ли? От Князева третий день никаких известий. Ну, ничего, в двенадцать ровно позвонит, под бой курантов.
Перед уходом включила компьютер. Конечно, меня ждало поздравление из Петербурга:
Михаил
Маша, поздравляю тебя с наступающим Новым Годом. Пусть сбудутся все твои мечты и желания. Здоровья, счастья, удачи в Новом году тебе и твоим близким.
Захотелось написать что-нибудь очень теплое, но вместо этого наскоро вывела:
Спасибо большое!
Тебя и твоих близких тоже с Новым годом! С Новым счастьем!
У мамы всё было как всегда. На часах почти одиннадцать, а она, ещё в халате, забыв, что всю неделю жаловалась на давление и головные боли, натирает овощи для очередного салата.
— Мам, обязательно на Маланьину свадьбу готовить? Всё же останется. Иди одевайся. Скоро старый год провожать.
Но мою маму не собьешь с пути.
— Новогодний стол должен символизировать изобилие, чтобы наступающий год был бы сытным во всех отношениях.
— Да у тебя любой стол символизирует изобилие. Надо же рассчитывать, сколько нормальный человек может съесть.
Наши препинания о целесообразности приготовления этой обжираловки заканчиваются, как и обычно:
— Мама, мне не продуктов, а тебя, твоего труда жаль.
— Тогда помоги, если жаль.
Я повязываю фартук и принимаюсь шинковать овощи для какого-то восточного блюда. Это могло продолжаться до полуночи, но на счастье приехала мамина подруга Валентина и прогнала нас с кухни:
— Я тороплюсь, переживаю, что вы за столом меня ждете, а у них ещё дым коромыслом. Вера, прекращай этот пищевой разврат готовить. Давайте бегом под ёлку.
Без десяти двенадцать мама, красивая, в новой кофте, в лакированных на высоченных каблуках туфлях приглашает нас за ломящийся от блюд и салатников стол. Мы торопливо провожаем старый год, благодаря его за всё хорошее. Я очень благодарна уходящему году за подарок, который он мне преподнес под самый свой занавес.
— Машуля, у тебя роман. Вся светишься. Рассказывай, не томи, — улыбается Валентина, весёлая, бесшабашная, я её всегда только такой и помню.
Мама считала свою подругу Вальку излишне легкомысленной: два мужа и несколько основательных романов для нашего времени — почти девственность, а для поколения семидесятых — это порноистория. Только недавно я стала понимать, что Валентина очень сильный человек, все трагедии своей женской биографии она не перекладывала на окружающих, не винила судьбу, а справлялась с обстоятельствами и, главное, с собой. И подруги не утирали ей безутешные слезы, а слышали: «нафиг он мне сдался» про изменившего с секретаршей мужа или «без него не пропаду» про любовника, уехавшего в Америку. Кстати, в Америку он и Валентину звал, но у неё была больная мать, и всё завершилось само собой. А история с директором завода из Сибири… Ну, это в другой раз, а тогда весь новогодний праздник прошёл для меня в ожидании ответа на моё сообщение Князеву, поскольку не удержалась и ещё дома отправила ему поздравление с наступающим. Ответа не было, и я слушала рассуждения мамы и Валентины об их общем друге молодости Леше, до старости менявшим жен, чтобы теперь медленно загибаться в доме престарелых, куда его дружно сдали дети от множественных браков. История Лёши служила маме и Валентине трамплином, оттолкнувшись от которого, можно обсуждать основной вопрос мироздания — как следовало строить отношения полов. То же, что и у меня с подругами, только угол зрения немножко другой, более созерцательный.
— Лёшка, конечно, сам виноват: для себя жил — вот и получил. Но жены его тоже дуры порядочные! Да и все мы, бабы, дуры. Мы не думаем о себе, думаем о других. Когда ради детей идем на жертвы — это понятно. Они слабые, беспомощные, мы обязаны о них заботиться. Но для мужиков мы сами должны стать слабыми и беспомощными, они должны нас опекать. А мы с ними, как с детьми. Мужики не берут на себя ответственность за близких, а мы с ними нянчимся. Не они нам, а мы им — и считаем это в порядке вещей. А потом результат — вкладывались в ничтожество. Есть умные бабы, которые четко строят отношения: я забочусь о детях, мужчина — обо мне, — увлеченно философствует Валентина.
— Это не женщины так себя ведут, а мужчины изначально им попадаются такие, способные отвечать за себя и близких, — возражает мама.
— Что значит попадаются! А посмотреть нельзя что к тебе приплыло? Лёшкины женам, когда с ним судьбу связывали, надо было просто задуматься, почему мужик из брака в брак прыгает и никак свою судьбу не встретит. Может, не предшественницы плохие, а сам не может на уступки идти, только о себе, любимом, думает. То, что Лёшка ни за что ответственность брать на себя не хотел, ещё в институте видно было,
— Прекращай, чего там видно было! Красивый, весёлый, а на гитаре как играл! — вспоминает мама. Видно любвеобильный однокурсник Лёша нравился и ей.
Телефон продолжал молчать. «Позвони мне, позвони, позвони мне, ради бога», — мысленно заклинаю я Князева, но мобильник не подает признаков жизни. Я вновь включаюсь в беседу, но разговор о легкомысленном Лёше уже плавно перешел в обсуждение семейных предательств и обманов.
— Когда Балабанов ушел, я три месяца не могла ни есть, ни пить, а только плакала и постоянно думала о нём, и вот тогда я решила, что никогда не позволю себе войти в отношения, которые надо отрывать вместе с кожей, — завершает свои воспоминания Валентина.
Смешная Валентина — а если такие отношения, как у меня с Князевым? Неужели можно смотреть в его голубые, женщинам на погибель, глаза и при этом не привязываться, взвешивать каждое слово, анализировать каждый поступок. Хотя, вот он не звонит, а я уже растерялась, может, и не надо так включаться в любимого человека? Но тогда это уже не любимый человек, а не знаю кто… Я запуталась в своих рассуждениях. Звонков не было,
