только теперь добавилось обучение искусству и культуре: девушкам пришлось слушать лекции о развитии архитектуры в Тянь-Чжунго и учиться играть на «царе всех инструментов» — гуцине. И если Эмань умела играть на гитаре и потому хоть как-то могла зажимать струны на ладах, то Хамуцо с Меркурией вообще не желали иметь к искусству никакого отношения. А потом им пришлось мести двор, а потом мести двор ещё раз, потому что они никак не могли поймать уток и в погоне за ними разнесли и сад, и вазы, и даже колокольчики сбили. Кто-то из жителей Дома пошутил, что "эти девушки больше утки, чем сами утки".
Веселье на этом не закончилось: Си Ши, поняв, что распределять усилия поровну между более изящными и способными к изменению Хамуцо и Эмань и совершенно инертной в этом плане Меркурии, которая к тому же постоянно оспаривала очевидные факты, смысла особого не имеет, так что лучше попытаться сделать что-то с дочерью генерала и тайванькой, а западной полукровке дать имеющиеся в Доме книги, и пусть она анализирует, что истина, а что нет. Поэтому с уменьшением нагрузки на Меркурию нагрузка на Хамуцо и Эмань возросла, что не способствовало их дружескому отношению к "полубелой душниле", притом что они и между собой не ладили. Слуги и служанки, с которых часть обязанностей отпала, а рутина стала разнообразнее, потехи ради решили добавить масла в огонь и постоянно сталкивали девушек друг с другом. Например, могли во время обеда принести Эмань чересчур большую порцию пельменей, сказав при этом что-то вроде: "Госпожа Ши заметила, что вы с Меркурией очень похожи, только вам нужно ещё веса добрать, чтобы вы точно доросли до её уровня". Или спросить Хамуцо, не слишком ли свободно ей ципао в районе груди и не подложить ли ей туда подушку, чтобы быть такой же красивой, как Эмань.
С Меркурией было сложнее, она на такие провокации не велась. Впрочем, способ развлечься был найден.
— Чанг Меркурия! — произнесла подрагивающим голосом симпатичная девушка-служанка из батрохов с цветками в пучке, ехидно улыбаясь тонкогубым широким ртом. — Во время утренней практики цигуна, которую вы пропустили, Чан Хамуцо сумела овладеть своей ци и за счёт этого подняла гранитную статую феникса, так что ваши слова про ограниченную силу — просто глупости!
— Чего? — оторвалась Меркурия от текста на свитке. Вокруг неё валялись десятки похожих вперемешку с тонкими деревянными дощечками и книгами. — Не может быть. Чепуха!
— Так скажите ей об этом, она за домом в саду, — улыбнулась девушка-лягушка и отошла в сторону от двери.
Меркурия баллистической ракетой понеслась к выходу из комнаты и врезалась головой в стену, споткнувшись о натянутую верёвку.
— А ведь это была такая простая шутка! — квакающе захохотали вокруг сжавшейся в большой комок и пищащей от боли в голове девушки служанки, стоявшие на подхвате. — Вы, земные, так горды и при этом ничтожны, что, не будь над вами наших господ, давно бы погибли!
Как потом выразилась Эмань, они трое попали в сказку, но без цензуры.
На седьмой день, когда им (точнее, им двоим, поскольку Меркурию уже определили на работу с информацией, и вдобавок теперь у неё болела шея из-за шутки служанок) пришлось мыть полы внутри сыхэюаня, Эмань не выдержала и шлёпнула тряпкой о доски, предварительно убедившись, что рядом никого нет:
— Так, блядь, стоп! Мы занимаемся какой-то хренью! Всё это вообще никакого смысла не имеет, вот даже самого милипиздрического! Мы выполняем работу служанок, которых здесь дофига и они хуйнёй страдают, и при этом учимся бесполезной фигне по типу лепки горшков, рисованию пейзажей, поклонам с отклячиванием жопы и попытками сесть на шпагат прямо на бамбуковый столб! А у меня, между прочим, месячные. Всё, с меня хватит! Я здесь, чтобы увидеть драконов, а ты, наверное, чтобы мечами махать, вместо этого мы реально занимаемся фигнёй, а нам ещё еду дают хреновую. Лапша, рисовые колобки, пельмени с овощами… Где мясо, я вас спрашиваю?! Дайте хотя бы пиццу! Я не говорю о рыбе, здесь её максимальный дефицит.
Хамуцо поднялась с пола, разминая затёкшую спину. Взрыв Эмань даже с её точки зрения был в целом оправдан: питание малокалорийное, из электроприборов только два фонаря на улице, проточная вода в единственном кранике, да и то там постоянно что-то набирается в вёдра, кадушки и прочее, помыться — целая песня, а ведь нужно ещё и стирать, и гладить… Вообще непонятно, как всё успевать до наступления полной темноты. А потому что тут традиционный Китай, пусть и на куске левитирующей земной коры.
— Я тоже сейчас особо не понимаю, что мы здесь делаем. Тем более что Си Ши сообщила мне: не видать мне дадао, не женское это оружие, — она сжала кулаки. — Я не хочу изучать боевые искусства только для самообороны, я хочу драться и побеждать, иначе зря от партии отправили меня. Может быть, я хочу убить эту О-Цуру, раз она угрожает существованию небесного Китая.
Эмань взглянула на неё сомнением.
— Зачем убивать О-Цуру? По-моему, она идёт по пути технологического прогресса, раз у них там на востоке производят огнестрельное оружие и куют катаны. Да и что плохого в ёкаях? Они даже симпатичнее, чем местные демоны. Здесь по ночам на свет фонаря такая хтонь приползает — обосраться можно. Вот ты когда-нибудь видела петуха с тремя головами и шестью лапами?
— Чего? — Хамуцо посмотрела на Эмань как на наркоманку. Та в ответ недовольно сморщилась.
— Я не несу хрень, это чанфу из "Каталога гор и морей"[2]. Если не веришь, могу тебе скинуть по почт… А, блин, — она хлопнула себя по лбу, — здесь же нет роутера… Короче, эта хрень где-то тут в парке живёт и по ночам сюда приходит, я чуть не родила нафиг.
— Шестилапый петух… — задумалась Хамуцо, глядя на тряпку и думая о калорийном перекусе. — Шесть окорочков с красным перцем в бульоне…
— Нельзя жрать чанфу, не сможешь спать. И ты переворачивала уток-мандаринок в пруду?
Хамуцо моргнула.
— Зачем мне мандаринка?
Эмань жутковато улыбнулась.
— Не все птицы — мандаринки. У некоторых человечьи ноги, потому что это лиху.
Хамуцо подумала, затем мотнула головой.
— Бред какой-то… Это всё из-за твоих духов, там точно какая-нибудь дрянь понамешана, вы это любите…
— Иди нахуй, — быстро срезала её Эмань, краем глазом увидя выходящую во двор Си Ши, и снова принялась за тряпку.
Некоторое время они работали молча, но затем Си Ши ушла, Эмань стало скучно и она снова бросила неблагодарное занятие.
— Кстати, девятиголовая ебанина сказала, что
