чтобы не напрягать зря древесину.
Чекема уперся ногой в центр рукояти, согнул лук, надел тетиву и подал его мне, но он оказался слишком тугим для меня. Тогда Чекема, достав стрелу из колчана, взял лук и левой рукой оттянул тетиву до щеки.
Я впервые видел такой мощный лук и такие длинные стрелы — от полутора до двух метров. Стрелы, очень красивые, были сделаны из прочного, прямого цветочного стебля стрельного злака (Gynerium sagittaturn). Оперением служили крапчатые черно-коричнево-белые махровые перья гарпии, черные перья гокко, а также синие и красные перья ара; они прикреплялись разноцветной узорной нитью. Помимо этого оперения, благодаря которому стрела вращается в полете, древко украшали кисточки из оранжевых, алых, синих перьев. Ушко было сделано из дерева. Набор наконечников отличался большим разнообразием. Одни имели прорезы для отравленного деревянного шипа (такие шипы хранились в отдельном чехле); другие — для крупной дичи — представляли собой лезвия из бамбука и стали (от ножей); третьи, веерообразные, с несколькими короткими шипами, служили для боя на лету мелких птиц; длинные, узкие, зубчатые наконечники из твердого дерева употребляли для охоты на крупную птицу и рыбу.
Каждая стрела — это тщательно отделанное, меткое оружие, от которого зависит, быть ли его владельцу сытым, или голодать. На изготовление стрелы уходил, должно быть, не один час кропотливого труда, а между тем она выходит из строя после первого же выстрела.
Помещение, куда мы вошли, было круглое, около десяти метров в диаметре; пол — земляной, чисто выметенный. В воздухе стоял сладковатый, ладанный запах краски. У каждой из живущих здесь четырех семей был свой очаг: несколько больших камней и круглый пол из металла или глины. Вокруг очагов размещались подвешенные в несколько ярусов гамаки. Ниже всех спала жена (ее обязанность поддерживать огонь ночью), на самом верху — дети.
В центре высился главный стояк; в верхней части его находилась платформа, нечто вроде полатей для хранения посуды, бананов, стрел. С платформы, а также со стропил свисали на длинных веревках лотки, на которых лежали свертки из пальмовых листьев и копченое мясо — подальше от собак. Множество мелочей было засунуто в крышу или подвешено на отдельных бечевках; под собачьими нарами хранились вязанки хвороста. Все свободное пространство было использовано очень умело. Имущество четырех семей — примерно пятнадцати человек — размещалось удобно, и в то же время в доме не было тесно.
Большинство обитателей дома были заняты расчисткой нового поля. Перед уходом я заинтересовался женщиной, продолжавшей колотить по доске. Оказалось, что она изготовляла терку для маниока, которыми издавна славится ее племя. Муж сделал заготовку, прямоугольную дощечку из мягкого дерева, и нанес черный контур, вдоль которого женщина вколачивала теперь маленькие каменные шипы — от пяти до шести тысяч на терку. Для каждого шипа сначала нужно было сделать углубление. Когда она кончит работу, муж покроет терку киноварью, смешанной с клейким веществом, чтобы закрепить шипы, и нанесет черной краской орнамент: с обоих концов и на тыльной стороне — стилизованный зигзагообразный узор, спереди в центре — более простой, но тщательно выполненный рисунок — изображение аллигатора или обезьяны, крест или точечки.
Терки для вай-вай то же, что нефть для Венесуэлы, — важнейший экспортный товар и источник благосостояния. С незапамятных времен между племенами идет обмен (великими торговцами и путешественниками этого края являются ваписианы); достигая саванн, терки поднимаются в цене до пяти-десяти долларов или равноценное количество товаров за штуку, а немногие экземпляры, попадающие на побережье, стоят там до пятнадцати долларов. Спрос на них велик, потому что терка необходима для приготовления маниока — основной пищи всех индейцев. Она отлично соответствует своему назначению, и индианки очень ловко орудуют ею.
На выручку от сбыта терок ваи-ваи приобретают большую часть имеющегося у них бисера, ножей и других промышленных товаров. Ваи-ваи продают также луки и стрелы, яд кураре (который они не приготовляют сами, а покупают у других племен), дрессированных охотничьих собак и пальмовые заготовки для духовых трубок.
В этот вечер из лагеря вай-вай возле миссии доносилась частая барабанная дробь. Чурума́, сидя на корточках, бил в зажатый между коленями самахора — небольшой барабан из обезьяньей кожи. Приглядевшись, я увидел в полумраке возле него замерших от восторга ребятишек.
Чурума тихо напевал, иногда возвышая голос до крика. Пауза… затем барабанный бой… глухие отрывистые звуки, все чаще, чаще… несколько минут слышится сплошная, непрерывная дробь… руки бьют так часто, что их нельзя различить даже вблизи. И снова — внезапная тишина… Песни (как ни энергично певец колотил в барабан, это нисколько не отражалось на его пении) отличались одна от другой и представляли собой звукоподражание птицам и животным.
Чурума
Чурума
Появился вождь, принес мне табуретку и предложил миску с напитком. С помощью мистера Ливитта я рассказал вождю о своих планах, о намерении посетить индейцев на Мапуэре. Он заинтересовался и на вопрос, не пойдет ли он со мной, улыбнулся и ответил — да, если сможет.
В хижине готовился ужин; я заглянул туда и увидел, как в свете очага качаются огромные колбасы: это были гамаки, в которых лежали индейцы.
В доме вай-вай
В доме вай-вай
Вождь пригласил меня войти. Псы, как всегда, возмутились, хозяйки угомонили их, а вождь дал мне посмотреть какую-то вещицу. Это была маленькая продолговатая плетеная коробка, украшенная по углам кисточками из черных, золотистых, алых и белых перьев. В стенки коробочки было вплетено изображение двух зверей, что-то вроде геральдических львов. Они стояли морда к морде, поднятые кверху хвосты крючками изгибались над их спинами; изображения разделялись вертикально расположенными крестиками. Вождь раскрыл коробку, и я понял, что это — туалетная шкатулка.
Сверху лежал изящный гребень с тонкими деревянными зубьями, вставленными в кость, и с кисточками из перьев по обоим концам. Дальше я увидел кусок воска, осколок зеркала, крохотный мешочек из кожи птенца гарпии (внутри был пух, который употребляется для украшения прически), алюминиевую ложку, три крошечных, величиной со спичку, весла темно-красного дерева и, наконец, три высушенных плода — черные шарики размером с грецкий орех, наполненные красным, оранжевым и черным гримом. Отверстия этих «баночек» были заткнуты ватой.
Оказалось, что миниатюрные весла предназначены для нанесения грима. Широким концом рисовали полосы, острием — детали. Вооружившись зеркальцем вождя, я с помощью красной и черной краски изобразил у себя на кончике носа бычий глаз. Мистер Ливитт слегка опешил, зато
