овощной салат. Я не могла сосредоточиться на еде, не могла даже определить её.
— Ага, — кивнула Нилли. — С этим у меня никогда не было проблем. Проблемы начались, когда мой мир, уже начав разворачиваться, умер.
— Умер? — Я подняла на неё взгляд.
— Угу… — Судя по ментоме, Нилли была неприятна эта тема, но она договорила без принуждения: — Я перестала слышать Музыку и просто действовала вслепую, наугад. Я думала: какая разница? Мир всё равно будет как-то развиваться… А оказалось, нет…
— Большая ошибка думать так, — послышался чей-то ещё голос.
Рядом со столиком стукнул ножками стул, между нашимиподносами брякнулсяещё один. Мы с Нилли удивлённо воззрились на незнакомца, что вторгся в наш тет-а-тет. А он будто только зарядился энергией от такого приёма. Потянулся и, взяв палочки, подхватил из чашки комок риса.
— Я к тому, — сказал он, медля с тем, чтобы положить еду в рот, — что мир, может, и станет как-то развиваться, но будет ли он при этом угоден всеблагому Кету? Ма-а-а-аловероятно.
И, будто довольный тем, что сказал нечто умное или важное, незнакомец схватил зубами рис. Челюсти задвигались, перемалывая пищу.
— В летающих сараях теперь не учат правилам этикета? — спросила Нилли.
Я завидовала её прямоте. Сама только и могла, что прятаться за белой ментомой, которая отпугивала лишь робких, а наглецов притягивала мнимым расположением.
— Ф-173К, — сказал наглец. — Тот ещё сарай, да. Я знаю этикет, крошка. Тебе надо?
Он вскочил и мгновенно исчез из поля зрения. Поднос остался.
— Дурной какой-то, — пробормотала Нилли.
— А что такой Ф-173К? — спросила я.
— Станция-инкубатор. Одна из крупнейших. Ну… Считай, что он попытался произвести на нас впечатление своим происхождением, что ли.
— А…
Договорить я не успела — нахал вернулся. Да не один. Он привёл с собой старого знакомого стаффа. Того самого, разговорчивого, который был так обескуражен, когда меня забрала из казармы куратор.
— Давай, — сказал наглец.
— Чего давать? — не понял стафф.
— Кет тебя задери, Лейн! Это же грёбаный этикет! Ты знаешь этих дам, ты знаешь меня — представь нас!
— А. — Стафф моргнул ментомой, которая означала пробуждающееся веселье. — Да без проблем. Дамы — это Айк. Айк — это дамы.
— А как зовут дам? — спросил Айк.
— Розовенькую — Нилли, слетела со второго оборота. А белую она называет Белянкой. Я могу идти? Мне посуды ещё до жопы мыть.
— Эй! — возмутился Айк. — По этикету нельзя говорить «жопа».
— А как сказать «жопа», чтобы это было по этикету?
— Надо было сказать: «господа, дамы, разрешите откланяться, меня ждут дела, достойные джентльмена!»
— Ага, ага. Ладно, давай.
Стафф по имени Лейн хлопнул Айка по плечу и удалился. Айк покачал головой:
— Никакой грёбаной культуры! Ну, я сделал всё, что мог.
И он опять упал на стул.
— Ты мог бы просто спросить, не возражаем ли мы против твоего общества, — проворчала Нилли.
— Да ладно. Неужели во всём Безграничье родился хоть кто-то, кто возражал бы против моего общества?! — Айк выпустил целый фейерверк изумлённых ментом, все как одна — фальшивые.
Я засмеялась.
Первое впечатление рассеялось быстро. Теперь я видела, что Айк — не плохой. С ним можно было бы дружить. Только он наверняка быстро утомлял.
— Я, вообще-то, из Места Силы, — сказала я, вспомнив последнюю лекцию.
— Прошу прощения? — повернулся ко мне Айк.
— С планеты. С земли, — привела я синонимы. — Из колыбели. Я не из Безграничья. И меня зовут не Белянкой, а Алеф.
Айк выглядел потрясённым. Он отложил палочки, вгляделся мне в лицо и тихо спросил:
— Скажи, а правда, что на земле совершенно разучились работать с энергией, живут в пещерах, охотятся и разжигают огонь при помощи трения?
— Конечно, — ворчливо отозвалась Нилли. — Алеф с трудом уговорили сдать дубину и сменить шкуру кварга на комбинезон.
Айк расхохотался, а я таила себя за белой ментомой. Когда угас его смех, я сказала:
— Хранители уже давно перенаправляют большую часть энергии планеты в Безграничье, на поддержку Общего Дела. Так что — да, ситуация на земле с каждым днём всё хуже и хуже. Нет связи между городами. Жители дичают… Если в конечном итоге они станут жить в пещерах первобытнообщинным строем — мне кажется, это будет не худшим вариантом. Сейчас я вижу лишь пир полоумных стервятников.
На это Айк не сумел пошутить. Я была рада, что он не сумел, потому что любая шутка занозой вонзилась бы мне в сердце.
— Погано, — пробормотал он. — Чертовски погано… Вот об этом я и говорю всю дорогу. Мы заслужили Кета.
Мороз по коже. Я посмотрела на Айка сквозь неизменную белую ментому, и тот выдержал мой взгляд.
— Что ты несёшь?! — возмутилась Нилли.
— Я несу свет и радость, милая, — отмахнулся Айк палочками, а глядел на меня. — Вот оно, проклятье разума! Безрассудные животные живут, регулируя свою численность естественным путём, и вся нужная информация забита в их инстинкты. Мы же, едва поднявшись на задние конечности, стали изо всех сил отмежёвываться от животного царства. Мы старались сделать «справедливый» мир, где всем будет поровну, все будут в безопасности и довольстве. Мы навязали примитивный порядок там, где всегда царствовал хаос. Мы истощали энергетические резервы и ничего не давали взамен. Кет — наше наказание за это безумие, которое мы привыкли именовать разумом. Сам Хаос пришёл, чтобы взять своё. И что же? — Айк развёл руками. — Вместо того, чтобы понять урок, мы продолжаем бороться за жизнь при помощи всё того же выхолощенного и беспомощного порядка. Не желаем принять, что наш «разум» — болезнь, отклонение. До каких-то пор никто не обращает вниманияна него, но когда заражённые клетки заполняют всё тело — только дурак не обратится к целителю.
Я потрясённо молчала, впитывая этот новый для себя взгляд на мироустройство. А Нилли спокойно спросила:
— Не боишься, что тебя за такие речи выпнут к стаффам?
— За такое к стаффам не выпинывают, — покачал головой Айк. — Я ведь трус. Жить хочу, как и все остальные. А потому — буду работать изо всех своих жалких силёнок, а мои убеждения легко трансформирую в талант. Я буду творить Зло. Острый соус, без которого Кета не
