— Ты права — это лишь кусок тряпки. Но… наказать тебя за безрукость всё-таки следует. И у меня есть идея, идём…
Он хватает меня за руку и тащит за собой.
— Куда? — лепечу по дороге.
— В зал, — сообщает он. — Сейчас начнут прибывать гости, будем встречать.
В приёмной командует Софочке:
— София, мы там разлили кофе, уберете всё… — и кладёт перед ней поднос, отобрав тот у меня.
Пока меня волокут в зал, в голове проносится тысяча испуганных мыслей: он что прилюдно меня наказывать собирается? О нет, такого унижения я не переживу!
В зале мы замираем в аккурат напротив дверей, причём поза несколько странная — Давлат будто прикрывает мной пятна на одежде.
— Будешь моей ширмой, — наклоняется и шепчет в ухо, взвивая волосы горячим дыханием. — Стой, улыбайся, кивай. А я сам буду приветствовать гостей. Поняла?
Киваю.
Меня сильнее притискивают к себе — спиной ощущаю его каменную грудь. На мгновение вспоминаю первый вечер в доме мужа и его самого, выходящего из бассейна…
Ой, не надо. А то жарчеет сразу. Да ещё эта наглючая рука, которая поглаживает мои бёдра…
Всё, я ширма, стою, не реагирую…
Нет, но он специально, да?
Ладони скользят то по моей талии, то задевают грудь, то опускаются на живот…
— Какая сладкая, — шепчут мне в ухо… — так бы и съел…
Начинают приходить гости.
Все, конечно же, обращают внимание на нашу недвусмысленную позу.
Я уже красная, как рак.
А Давлату хоть бы хны.
— Вот, новенькая у нас, стажирую… — говорит он гостям, которые непременно проходят по нам понимающим взглядом.
Стажируешь, значит, гад. Это теперь так называется? И тыкать кое-чем большим и твёрдым в стажёров тоже полагается?
Не зря я обула сегодня эти туфли.
Наступаю на носок Давлату — на этот раз нарочно и с коварной улыбкой — и вжимаю шпильку в дорогую кожу его брендовых мокасин. Кажется, выходит чувствительно. Во всяком случае, за спиной раздаётся сдавленное шипение, а руки на моей талии сжимаются так, что кажется треснут рёбра.
— Острые ощущения любишь? — зло выдыхает он мне в ухо. — Рад, что мы совпадаем в пристрастиях. Буду знать, как доставить тебе удовольствие в постели…
Опять!
Разумеется, ощущая за спиной его восставшую плоть, я нет-нет да уносилась в нашу первую и единственную ночь… Вспоминала, как ощущается он — большой, твёрдый, горячий — внутри… Как требовательны его губы. Как умелы его руки…
И горела, горела, горела…
Сохранять здравый рассудок и не сдаться на милость было невероятно трудно… Это был самый длинный вечер в моей карьере.
Хотя гостей в таком положении мы встречаем гостей недолго — Давлата отвлекает важный звонок. Он, пятясь задом, увлекает меня в коридор, здесь отпускает и говорит:
— Завтра важный вечер. Ты должна быть просто ослепительна. Прикупи платье и драгоценности…
Я киваю и заявляю:
— У меня есть достойное украшение. Ничего не нужно.
Он ещё раз скользит по мне взглядом и уходит с трубкой у уха.
Отправляясь домой после сумасшедшего вечера, я чётко знала, каким будет мой наряд и какое украшение будет сиять на мне.
Пора вывести в свет сапфировое колье.
* * *
— Вау! — таким замечанием оценивает мой образ Марк.
Он заглядывает в мою комнату в поисках своей жены, но буквально прилипает взглядом ко мне:
— Слушай, Кристя, не будь я женат, а ты замужем, то…
— То? — выныривает из шкафа, где возилась с вещами и была совершенно незаметной, Лампа. — Ты продолжай, продолжай, милый…
Марк тушуется.
— Не кипишуй, Лампадка, я просто хотел сказать, что Кристинка у нас очень красивая девушка. Сегодня все мужики будут её. — И уже примирительно поднимает руки, потому что Лампа уже движется на него, выпятив живот. — Ты не подумай ничего, Лампуля, я ж чисто по-братски. Тиша мне как сестра.
— Слушай, брат, — ехидно произносит моя подруга, — шёл бы ты отсюда. У нас тут таинство преображения. Мужчинам тут не место.
— Эй, Ламп, я ведь поговорить хотел.
— Вот Кристину провожу — поговорим, — и машет рукой, давая понять, что аудиенция окончена.
Марк, как ни странно, подчиняется.
— Оу, вот ты его выдрессировала!
— Ну дык, — она показывает несуществующие мускулы на тощей руке, — годы упорного труда и тренировок, и вот обезьяна начинает приближаться к образу человека.
— Сурово, — хихикаю и ещё раз кручусь перед зеркалом, осматривая себя со всех сторон.
Кажется, Марк прав — сегодня я, действительно, выгляжу хорошо. На мне чёрно-синее, переливчатое платье в пол, с длинным разрезом справа. Лиф с запахом, образующий «у»-образное декольте. Тонкие бретели пересекаются на спине крест-накрест. Платье обтекает фигуру, выгодно подчёркивая всё достоинства, а они, у меня, оказывается, есть — и впереди, и сзади. Перчатки до локтя делают образ законченным и придают хищности. Поэтому помада сегодня насыщенно-вишнёвая, сочная, манящая. Капельку духов с феромонами…
И пора украшать себя.
Открываю коробочку и ещё раз любуюсь изящной драгоценной вещицей. Тонкая витая цепочка из белого золота. По ней — россыпь мелких, будто капельки росы, бледно-голубых сапфиров. А крупный, насыщенно-синего цвета, камень в оправе, имитирующей тончайшие ветки, идеально ложится в яремную впадину. Металл приятно холодит шею, а камни таинственно поблёскивают, будто знают некую тайну и собираются её хранить даже от меня.
Отбрасываю назад сегодня свободно падающие на плечи волосы и сообщаю подруге:
— Я готова, пойду.
— Сделай их там, — напутствует она, обнимая.
Уже в зале понимаю, что духи были лишними. Ну, потому что они работают, именно так, как говорилось в рекламе — клиенты задают мне вопросы, не отрывая взгляда от декольте. И мне невольно хочется прикрыться. Чувствую себя как те девчонки, что вертятся на шесте на подиуме, или извиваются в круглых клетках, стоящих по бокам сцены…
Не представляю, что может заставлять женщин публично раздеваться и вытворять такое?..
Возможно, я слишком моралистка. Но я бы умерла.
— Какой алмаз и без должной оправы, — рядом со мной останавливается мужчина весьма привлекательной наружности. Он, конечно, не так высок, как Давлат, и черты у него не столь идеальны, но весьма эффектен. К тому же, жгучий брюнет. Он рассматривает меня, как вкусное лакомство, но при том — не так сально, как предыдущие клиенты.
