Дважды Марианна пыталась отозвать невестку в сторону «на пару слов». И оба раза Кэтрин не поддавалась. Пруденс, няня-англичанка, знала свое дело, Кэтрин ценила ее за ответственность и благоразумие. Впрочем, няня пока еще не освоилась в доме, и потому Кэтрин понятия не имела, как девушка поведет себя, если на нее надавить (Кэтрин приказала никогда не оставлять Натана наедине с бабушкой и дедушкой). Джеймс, например, мог быть крайне обаятельным. Ему ничего не стоит попросить Пруденс принести ему чашку чаю — и тогда война будет проиграна.
Кэтрин не могла пойти на такой риск. Не сегодня.
Конечно, Марианна и Джеймс предложили ей с Натаном пожить у них. После «ужасных событий» минувшей ночи им, разумеется, нужно куда-то перебраться — подальше от «места трагедии». «Ради Бога, Кэтрин, подумай о сыне. Он очень плохо выглядит».
Наконец Джеймс потерял терпение. В ту самую минуту, когда Пруденс вывела Натана из комнаты — видимо, его опять начало тошнить, — судья в страшной ярости обрушился на Кэтрин:
— Даже не надейся так просто отделаться! Джимми нам все рассказал! Ты думаешь, вчера вечером все закончилось? И смерть Джимми решила все твои проблемы? Так я тебе гарантирую: они только начинаются!
И тогда Кэтрин откровенно запаниковала. Она вспомнила о новой системе безопасности, установленной в доме полгода назад. Лампочка на пульте управления не горела. Кэтрин могла поклясться в этом. Потом она поняла, что молчание продолжается слишком долго и Джеймс по-прежнему смотрит на нее холодным, осуждающим взглядом. Кэтрин собрала последние силы и властно сказала:
— Я не знаю, о чем вы говорите, Джеймс. А теперь, если вы меня извините, мне нужно заняться подготовкой к похоронам.
Она вышла из комнаты с дрожащими руками и бешено прыгающим сердцем и через минуту услышала, как свекор со свекровью выскочили на улицу. Потом в доме снова стало тихо.
Натан не плакал. Ни вчера, ни сегодня. И наверное, не заплачет. В этом смысле он был воистину сыном Кэтрин. Любую неприятность — визиты доктора, бесконечные уколы, надоевшие анализы — он встречал с сухими глазами, серьезно и хмуро. Няни его любили, но от любого их прикосновения он вздрагивал.
Сегодня ему приснится кошмар. Жуткий сон, когда он будет метаться по постели, а потом проснется с криком боли и попросит, чтобы все доктора оставили его в покое. Иногда мальчик умолял не оставлять его в темноте, жаловался на удушье и требовал включить свет. То, что ее ночной ужас стал его кошмаром, одновременно удивляло и пугало Кэтрин.
К нему прибежит Пруденс. Так же как до нее это делала Беатрис, а еще раньше Маргарет, Соня, Хло и Эбигейл. Столько лиц, Кэтрин даже не помнит их всех. Конечно, она помнят Эбби, которая была первой. Джимми нанял ее, когда Натану исполнилась неделя. Кэтрин не хотела брать няню. Она хотела сама заботиться о своем сыне. Несколько дней она бродила по дому в сонном оцепенении, ребенка у ее груди постоянно рвало. Кэтрин не могла спать, а он не мог есть.
Она волей-неволей включала свет и смотрела на своего младенца, такого крошечного и беспомощного, что он скорее пищал, а не плакал. Его абсолютная незащищенность потрясала ее, когда она начинала думать о будущем. Дети умирают. От голода, побоев, гриппа. Они вываливаются из окон, погибают от СПИДа, попадают под машину. Их похищают с игровых площадок, их совращают священники. Бывает и худшая судьба, об этом она тоже слышала. Например, некоторым взрослым нравится, когда маленькие дети плачут. И еще слабый, беспомощный, ни в чем не повинный малыш может попасть в злые руки и стать игрушкой в лапах хищника.
Сколько детей сейчас плачут от голода, а сколько бьют за провинности? Сколько детей с надеждой смотрят в глаза своих опекунов и в ответ получают подзатыльник? Сколько младенцев — невинных, прелестных — каждый день рождаются на свет лишь для того, чтобы погибнуть от рук тех, кто дал им жизнь?
Кэтрин не знала, что делать. Мир чересчур жесток, а Натан — слишком мал. Он нуждается в ней, и если она его подведет, это ее убьет.
Ей держать ребенка на руках стало трудно, но и положить его она тоже не могла. Было невыносимо его любить, но и отдалиться не хватало сил. Она как будто рассыпалась на миллион крошечных осколков — измученная бессонницей молодая мать, бродившая по коридорам со своим новорожденным сыном и постепенно терявшая надежду.
В конце недели Джимми привел молоденькую девушку. Он деликатно поговорил с Кэтрин — неторопливо и очень просто, поскольку в тот момент она могла воспринимать лишь самые короткие слова. Эбби возьмет Натана, покормит его и присмотрит за ним. Кэтрин должна поспать. Джимми принесет ей стакан сока. И две таблетки. Все, что ей нужно, — это принять лекарство. И все будет хорошо.
Вот так это случилось впервые. Кэтрин променяла своего ребенка на дозу успокоительного. А потом уже оказалось нетрудно провести пару дней на курорте, неделю в Париже, две недели в Риме…
В доме появилась няня, и с тех пор Кэтрин лишь иногда навещала своего ребенка.
Эбби хорошо справлялась. Она давала Натану соевое молоко, и его капризный желудочек наконец успокоился. Она прочла ему первую книжку, заслужила его первую улыбку, видела, как он сделал первый шаг. По вечерам Кэтрин слышала, как Эбби своим мягким голосом читает мальчику сказку на ночь, а Натан тихонько бормочет, свернувшись клубочком у нее на груди.
В тот день, когда ему исполнился год, он сильно расшибся. Кэтрин попыталась его поднять, но он расплакался еще сильнее и потребовал няню, а когда та подошла, обхватил ее ручонками за плечи и уткнулся лицом ей в шею.
Кэтрин уволила ее на следующий же день. Натан плакал целый месяц.
После Эбби пришла Хло — и ее тоже привел Джимми. Миниатюрная пышная француженка. Кэтрин не особенно удивилась, когда пришла домой и застала ее и Джимми в постели. А что еще следует ожидать, если муж приводит няню, которая, по ее собственному признанию, не умеет менять подгузники?
После этого Кэтрин сама занялась поиском няни. Она предпочитала пожилых, опытных женщин, знавших, что к чему, и державшихся на почтительном расстоянии от хозяина. Все они были слишком зрелыми и не стоили внимания Джимми, довольно почтительными, чтобы отпускать комментарии по поводу того, что Кэтрин надолго оставляет сына, и излишне самоуверенными. Они не знали, сколько ночей Кэтрин провела в комнате Натана, наблюдая за тем, как спит этот болезненный мальчик, и чувствуя, как ее сердце бешено колотится в груди.
Так продолжалось до тех самых пор, пока Натану не исполнилось четыре года, и время от времени перед мысленным взором Кэтрин по-прежнему представал потрепанный синий автомобиль. «Эй, мальчик, я ищу свою собаку».
Впрочем, Натан не нуждался в незнакомце, его сны и так были полны кошмаров. Опасность для его жизни заключалась в этих четырех стенах.
Два часа ночи. Ей нужно поспать. Она уже знала, что не заснет. На улице по-прежнему толпились репортеры, эти нетерпеливые хищники, которые не прочь покопаться в грязи. Иногда мимо проезжала патрульная машина. Полицейские присматривали за газетчиками, объезжали место преступления, поглядывали на окна четвертого этажа.
