— Не пора ли закругляться, молодой человек? — напомнила о времени библиотекарша.
Сергей оторвал взгляд от книги, посмотрел в пустоту зала.
— У меня завтра коллоквиум… — произнес он растерянно.
Он даже не увидел женщину, к которой обращался, и тотчас забыл о ней. То, что он вычитал, его просто потрясло. Какая мощь, какая изящная формула! Он восхищался строением органической цепочки, как скульптор восхищается творением талантливого коллеги… Триметилфентанил. Широко распространен за рубежом. В криминальных кругах его называют "белым китайцем". Сухая фракция по токсичности в четыре раза превосходит цианистый калий. Выявить и опознать его крайне трудно, для этого нужна специальная методика… Специальная методика. В России ее пока нет…
Нет, он вовсе не собирается заниматься изготовлением триметилфентанила. Он "завязал", он больше не хочет играть с огнем. Просто чертовски интересно узнать, как можно приготовить этот сатанинский порошок, который почти в шесть тысяч раз сильнее морфина. Это чисто профессиональное любопытство — узнать, насколько трудоемок процесс синтезирования "белого китайца". И сколько могут дать за один грамм сухой фракции…
Сколько могут дать… Сергей невольно усмехнулся — его вопрос получился двусмысленным. Он поднялся из-за стола, взял лист бумаги с перечнем литературы.
— Я хотел бы взглянуть на реферативные журналы "Химия" за несколько лет, начиная с семьдесят пятого, — сказал он библиотекарше.
Та пила чай с вареньем, чтобы выйти на улице с теплом внутри. Подумала: пока пью чай, пусть мальчик позанимается. Так приятно видеть молодого человека за книгой, а не в подворотне с бутылкой.
Обложившись толстыми подшивками, пахнущими пылью и забвением, Сергей листал старые журналы. Он уже не мог остановиться. Не осознавая, он уже шел к цели, которая сверкала где-то далеко-далеко впереди.
Активность триметилфентанила отличается особыми параметрами… Процесс синтеза имеет длительный цикл реакций и опасных для жизни выделений… Для его производства необходим …идин, который вся химическая промышленность России производит в количестве пятисот граммов в год…
Сергей откинулся на спинку стула и закрыл лицо руками. Если бы он мчался на автомобиле с большой скоростью и внезапно натолкнулся бы на бетонную стену — ощущения были бы приблизительно те же… Какая досада! Всего пятьсот граммов в год! Конечно, этот …идин нигде, ни за какие деньги не купишь. И кустарным способом его не произведешь — это все равно, что смастерить в школьном кабинете физики ядерную бомбу. Бывает, что даже сверхгениальность и необузданная одержимость оказываются бессильными против бетонной стены. Бейся в нее головой, пока кондрашка не хватит, а результат все равно останется нулевой.
Сергей снова посмотрел на сетку формул. Ему хотелось плакать от обиды. Всего несколько минут назад ему казалось, что он уже схватил "белого китайца" за бороду и заглянул в его узкие глаза. Но цель оказалась недосягаемой.
— Уже уходите? — спросила библиотекарша и подумала, что неплохо бы до остановки автобуса пройти вместе с этим молодым человеком. А то на улице сейчас темно — хоть глаз выколи.
Сергей нерешительно кивнул, даже приподнялся из-за стола, но взгляд его все еще был прикован к журнальной странице… Первые четыре стадии пройти ему вполне по силам. А на пятой все упирается в этот треклятый …идин. В самом деле — бетонная стена. Широкая, плоская, серая… Дурак точно стал бы биться в нее головой. А он, Сергей Хлыстун, не дурак. Он далеко не дурак! Это для него придумана поговорка: умный в гору не пойдет…
Он снова сел за стол, обхватил лоб рукой и принялся мелко писать в тетради. "Совсем заучился парень, — с сочувствием подумала библиотекарша. — А моего разгильдяя ни за что вечером за уроки не засадишь. Знай только футбол гонять…"
"Умный гору обойдет, — думал Сергей, боясь на секунду, на долю секунды отвлечься и упустить мысль — эту чудодейственную Жар-птицу. — А на кой ляд сдался мне этот …идин? "Белый китаец" соединяется с ним только этиловым мостиком, а все остальное "тело" идет в "мусор". А почему бы не выделить точно такой мостик из какого-нибудь доступного вещества?.."
Он, как часто с ним бывало, даже вспотел от волнения и расстегнул верхние пуговицы рубашки.
Библиотекарша допила вторую чашку и снова взялась за чайник. Ее сын, как с футбола приходит, тоже по несколько чашек чая выпивает… Ей вдруг стало жалко своего "разгильдяя". И чего она на него собак вешать стала? Нашла, с кем сравнивать! Он хоть и разгильдяй, хоть уроки делает с ленцой, зато здоровый и крепкий мальчишка. С футбола придет — щеки горят, аппетит волчий, весь наполнен здоровыми эмоциями и жизнелюбием. И по хозяйству никогда помочь не откажется. Разве это маловажно? А этот студентик-замухрышка — тьфу! Плечики узкие, лицо бледное, глаза уже подпорчены чтением. Всю жизнь среди пыльных журналов и проведет. Нет, ее сын все делает правильно. Главное, чтобы рос здоровым и счастливым человеком.
Она решительно встала, шлепнула ладонью по стойке и громко сказала:
— Все, выключаю свет!
Глава восемнадцатаяСергей нервничал и потому проигрывал. Ковальский был невозмутим, все внимание сосредоточил на шарике, и посылал точные, крученые удары. Друзья резались в настольный теннис. Зрители, окружившие стол, постепенно расходились. Прозвенел звонок. На факультете началась третья пара.
— Отчим снова привел домой эту стервозу, — рассказывал Сергей. Он говорил быстро и отрывисто, стараясь полностью выразить мысль между пасами. Из этой затеи ничего не выходило, шарик прыгал по столу значительно быстрее, Сергей путался в своих же словах. — А мать как раз… Зараза, опять пропустил! А мать неделю на больничном… Слушай, хватит крутить!.. Подавай нормально! В общем, мать все время дома, на диване… А отчим прямым текстом ей: мне нужен диван… Представляешь? У нее тридцать восемь и четыре… Нет, сегодня игра не моя… Сколько уже? Двенадцать — сорок два? Как, уже сорок шесть?!
Он плохо играл и плохо рассказывал не потому, что делал два дела одновременно. Просто он начал понимать, что пытается обмануть себя, и это открытие спутало все, что только могло спутать. Он искал не причину. Сергею нужен был веский, мощный повод, чтобы приступить к синтезированию "белого китайца". И тут, как по заказу, отчим вновь выкинул очередной финт со своей любовницей — привел ее домой и потребовал у матери Сергея, чтобы она освободила для нее диван. По-скотски прямо и просто. Мать на следующий день пришла к Сергею в общагу и обо всем этом рассказала. Потом добавила, что, видимо, придется возвращаться в станицу, в пустой заброшенный дом, и там, без дров, без продуктовых запасов, в полном одиночестве встречать зиму…
Это была для Сергея индульгенция на все его последующие грехи. Он так и сказал сам себе: "О какой морали теперь можно говорить? Я должен зарабатывать деньги любым способом." Но в душе бесновался восторг. Горе матери стало ему выгодно — оно легко гасило в нем совесть.
