наши гипотезы и подвергшему их эмпирической проверке. Секретарская работа Даниэль Бюр (Daniele Burre) и Аннет Дюбре (Annette Dubret) обеспечила успешное осуществление нашей долговременной исследовательской программы.
Мы также хотели бы выразить благодарность за чтение и полезные комментарии к нашей работе с позиции других научных дисциплин таким ученым, как Моник Джокик (Monique Djokic), Оливье Фавро (Olivier Favereau), Пьер Ливе (Pierre Livet), Патрик Фриденсон (Patrick Fridenson), Стивен Каплан (Steven Kaplan), Серж Московичи (Serge Moscovici), Жак Ревель (Jacques Revel), Дэвид Старк (David Stark), Хайнц Висман (Heinz Wisman). И наконец, мы бы хотели выразить свою припредисловие, предыстория создания книги 53
знательность Эрику Виню (Eric Vigne), который помог нам избежать трудных моментов, предшествующих изданию книги, проявив в издательском деле как профессионализм, так и страстную увлеченность.
Мы также благодарны Жоэль Аффишар (|оё11е Affichard) и Элизабет Клаври (Elisabeth Claverie), которые на протяжении всей работы над книгой делали ценные замечания и оказывали нам моральную поддержку, позволив тем самым по достоинству оценить их величие в различных мирах.
Часть I
ИМПЕРАТИВ ОБОСНОВАНИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ
Глава 1 ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И ЛЕГИТИМНОСТЬ СОГЛАСИЯ
Наш труд посвящен анализу взаимоотношения между согласием (accord) и разногласием (discorde). Его главная цель — разработать теоретико-методологический инструментарий, с помощью которого можно было бы исследовать как критические суждения, высказываемые акторами в ситуациях разногласия, которое они пытаются разрешить ненасильственным путем, так и способы установления, выражения и укрепления более или менее устойчивых форм согласия.
Проблема согласия — одна из основных проблем социальных наук, которые унаследовали ее от политической философии. В разных теориях эта проблема рассматривается в терминах порядка, баланса, нормы или культуры (Habermas, 1987). Но при анализе этого вопроса нельзя обойти вниманием и проблему беспорядка, проявляющегося в ситуациях кризиса, дисбаланса, критики, спора. Не следует противопоставлять друг другу социологические теории консенсуса и конфликта, несмотря на различия интеллектуальных традиций, к которым они относятся. Напротив, мы предпочитаем рассматривать согласие и критику как тесно взаимосвязанные моменты в рамках развития одной и той же ситуации.
В социальных науках все разнообразие концептуальных построений нередко сводится к противопоставлению двух непримиримых теоретико-методологических позиций. Согласно первой, установление порядка связывается с понятием коллектива, как, например, в течениях социологии, следующих дюрк-геймовской традиции.
Согласно второй, любая форма согласия или равновесия представляет собой непреднамеренный результат принимаемых индивидами решений, как, например, в социологических направлениях, заимствующих у экономики подход к социальному действию как к рациональному выбору. Мы же постараемся избежать данного противопоставления при помощи более общей модели, позволяющей увидеть, как в различных теориях по-разному решается вопрос о взаимоотношении моментов согласия и критики.
Устойчивое противопоставление коллективного индивидуальному связано с давними и бесконечными спорами между социологами и экономистами. Так, социолог А. Пиццорно отмечает, что при помощи утилитаристских подходов невозможно объяснить феномен д<7^ерия избирателей. Для его объяснения необходимо учитывать особый фактор, а именно самоидентификацию избирателя по отношению к той или иной партии. Причем эта самоидентификация не имеет смысла, если к ней подходить с утилитаристской точки зрения (Pizzorno, 1986, р. 34). Противоречия между объяснением социальной реальности через коллективные факторы и ее объяснением через факторы индивидуальные проявляются не только на уровне противостояния этих двух научных дисциплин, но и в рамках каждой из них в отдельности. Эти противоречия являются зачастую настолько непримиримыми, что обычно исследователю приходится при определении своего методологического подхода делать однозначный выбор в пользу той или иной позиции.
Конечно, можно попытаться смягчить этот антагонизм, дополнив аргумент «от реальности» социальных фактов, то есть коллективных установок, рассуждением о том, что люди создают свои индивидуальные стратегии поведения на основе сознательного расчета. Так происходит, например, в случае, когда говорят о коллективных стратегиях. Подобный подход характерен, в частности, для ряда политологических концепций, где понятие договоренности или сделки (negotiation) (используемое для описания взаимодействия индивидов в условиях рынка) используется применительно к согласованию «коллективных» интересов (что предполагает формирование некоторого общего интереса). Однако достаточно напомнить
об оппозиции коллективного и индивидуального, чтобы поставить под сомнения такого рода попытки, вскрыв их внутреннюю противоречивость.
Должны ли любые исследования в социальных науках неизбежно выбирать между этими альтернативами? Как следует рассматривать эмпирический материал и результаты, полученные в дисциплинах, каждая из которых настаивает на своем способе объяснения? Можно ли постараться сблизить эти методологические установки и снять противоречие между ними, иначе чем с помощью банального соположения понятий, отсылающих одновременно к экономической и социальной сфере, к индивидуальному интересу и силе коллектива?
Критика ирреализма социологии
Сторонники объяснения человеческого поведения на основе индивидуального выбора критикуют подход, исходящий из коллективных фактов, за его «холизм», утверждая, что последний несет на себе слишком сильный отпечаток метафизики, что не отвечает требованиям научного знания. Согласно их точке зрения, объяснение не может основываться на допущении о существовании коллективных фактов. Необходимо, напротив, показать, что эти последние являются результатом деятельности преследующих свои цели индивидов — единственного целесообразного объекта исследования. Подход к людям как к индивидам, а не как к «агентам», пассивно реагирующим на внешнее воздействие (agents)1, является, с этой точки зрения, более уместным, поскольку он исходит из представления о людях как личностях, свободных от нормативных оков и способных действовать, руководствуясь своими предпочтениями. Эта линия рассуждений находит свое наиболее полное выражение в противопоставлении дисциплин, занимающихся коллективами, дисциплинам, интересующимся индивидами. При этом предполагается, что социологи признают в качестве эмпирических субъектов лишь людей, объединенных в группы, в то время как экономисты, следующие более реалистическому подходу, рассматривают людей как отдельных личностей.
В книге Фридриха фон Хайека «Контрреволюция науки (Этюды о злоупотреблениях разумом)» эта критика высказана в крайне резкой форме. Автор противопоставляет «методологическому индивидуализму» «сциентистский подход... [который] принимает за факты те коллективности, которые суть не более, чем обобщения обыденного сознания» или «расплывчатые обыденные теории» (Науек, 1953, р. 52, 83)2. Чтобы показать, что представляет собой этот «коллективистский предрассудок», он обращается к критике социологии в трудах Ланглуа и Сеньобоса: «В воображении, равно как и при непосредственном наблюдении, они [коллективные факты] всегда сводятся к сумме индивидуальных поступков. Социальный факт, как понимают его некоторые социологи, есть философская конструкция, а не факт истории» (Langlois, Seignobos, 1898, p. 187)3.
Методологический индивидуализм как социальная метафизика
Наша задача — выявить элементы сходства в этих методологических позициях, которые кажутся столь непримиримыми, особенно если представить их в виде антиномии «индивидуальное» / «коллективное». Для этого необходимо более внимательно рассмотреть те аспекты этих двух экспликативных моделей, которые зачастую остаются в тени
