ней не стану развивать эту тему.
Это ее выбор. Ее бремя, которое она должна нести. И я буду уважать его.
— Ты здоров, Кайм? Лихорадка прошла?
— Еще нет, — отвечаю ей, потому что ложь оставила бы сейчас горький привкус во рту. Но не стану раскрывать истинный масштаб своих мучений. Я не дам ей даже намека на то, что в плену у достопочтенных.
Ей не нужно об этом волноваться.
— Теперь я знаю, что ты направляешься в Даймару. — Протянув руку, я с тоской ожидаю ее прикосновения. Призрачное тепло отзывается на моей ладони. — Существует только один путь, по которому плывет корабль. Я найду тебя, Амали.
— Знаю.
Я снова пытаюсь схватить ее, но мои обсидиановые пальцы встречают лишь холодный воздух. — Ты не должна быть здесь, Амали. — Какая— то часть меня кричит в отчаянии, когда отталкиваю ее, но ради нее должен это сделать. Ей не место здесь, в этом мертвом, безмолвном лесу. — Ты должна вернуться сейчас же. — Меня одолевает острое предчувствие. Это место, несомненно, не является частью мира смертных. Что, если она застрянет здесь?
— О, не смотри на меня так устрашающе, Кайм. Все в порядке. Я знаю. Просто захотелось побыть с тобой еще немного. Пожалуйста, не отталкивай меня. Я уйду. Уйду. Только не сейчас. Я так давно тебя не видела. Быть рядом с тобой вот так… Мне это так нужно сейчас. Ты мне нужен.
— Ты даже не представляешь, что делаешь со мной… даже в моих снах, маленькая лесная ведьма. — Мой голос срывается, когда произношу эти слова. Меня мучает эрекция, а в сердце пылает гнев. Я чувствую нежность и отчаяние. Как это вообще возможно — чувствовать столько противоречивых вещей одновременно? Я жажду мести. Желаю разрушения. Полного и абсолютного хаоса.
Если судьба даст мне власть, я разорву мир на части.
Но больше всего я желаю ее.
— Хорошо, — шепчу я, страстно желая заключить ее в объятия, крепко обнять и сказать, что в этой жизни ей больше не причинят вреда или мучений. Но когда она так умоляет меня… у меня не хватает сил отказать ей. — Останься… на некоторое время. Но затем тебе придется вернуться. Если бы мог остаться с тобой здесь навсегда, я бы так и сделал, но говорю тебе это только потому, что не знаю, что это за место, и боюсь — я чувствую — что здесь может быть опасно для тебя.
— О милый Каймениэль, все, что касается тебя, опасно. Я поняла это с первого взгляда на тебя. Конечно, я вернусь и буду ждать, когда ты придешь ко мне, но мне не нравится, когда ты так напряжен и встревожен. Ты выглядишь так, будто вот— вот взорвешься. — В ее голосе звучит коварство. Как ей удается быть настолько коварной в такой момент? — Позволь мне кое— что с этим сделать. Может быть, в твоем потустороннем мире я не более чем призрак, но ты меня определенно чувствуешь.
— Я… чувствую. Проклятые боги, что ты делаешь сейчас, Амали?
Она не произносит больше ни слова. Ее бесплотные руки скользят по моей спине, торсу, бедрам…
До пояса моих брюк, где она быстро и ловко расстегивает кожаные застежки.
Мои брюки спадают, обнажая мое отчаянное желание. Моя эрекция сильна, почти болезненна.
— Амали, что ты делаешь…
Что— то теплое и невидимое окружает мой напряженный член. Это ее руки? Нет, ее?..
— Знаешь, это довольно забавно — быть призраком в твоем мире.
— П— потому что я тебя не вижу?
— Потому что ты не можешь помешать мне делать то, что я хочу, а сейчас я хочу лишь заставить тебя забыть обо всем, что происходит за пределами твоего мира, пусть даже на мгновение.
— Я точно не могу остановить тебя? — спрашиваю в недоумении, высоко подняв брови. Мой гнев растворяется, мгновенно превращаясь в тлеющий уголек в глубине моего сознания. — Во что ты играешь, сумасшедшая нимфа?
— Мы оба сейчас проходим через трудности. Я просто хочу напомнить тебе о том, к чему ты вернешься, Каймениэль.
Как люблю, когда она называет меня этим именем. Я даже не знаю, настоящее ли это имя, но, должно быть, да, потому что она произносит его с такой убежденностью, идеально перекатывая его на своем язычке с сексуальным тигским акцентом.
— Несправедливо, — протестую. — Я не могу тебя видеть. Не могу даже прикоснуться к тебе, не говоря уже о том, чтобы обуздать тебя.
— Почему ты вообще хочешь это сделать?
Невидимые руки скользят по моему члену. Возбуждение усиливается в тысячу раз. Я закрываю глаза и стону. Неужели это сон? Это безумие? Я больше не могу этого выносить…
Что— то мягкое, теплое и греховно восхитительное скользит по длине моего члена. Это уже не ее руки. Это…
— Амали, что ты делаешь…
— Мм, — простонала она, и вдруг я понял, что это невероятное ощущение — ее рот, скользящий по моей эрекции.
— Коварная женщина, — восхищаюсь я. Как она может об этом думать, находясь в плену у мидриан, вынужденная терпеть мучения, о которых даже не хочет говорить со мной.
И несмотря на то, что я в ярости; несмотря на то, что хочу пойти и убить всех до единого мидрианца на всем континенте, не могу ничего сделать прямо сейчас, потому что я в ее власти.
— А— а— а, — стону я, закрывая глаза, пока она ласкает меня, сильнее, быстрее, отправляя меня в другое измерение, где даже не существует иллюзорных мидрианских императоров, мстительных достопочтенных и безумных богов.
Здесь нет зла.
Есть только удовольствие.
И она.
Инстинктивно тянусь вперед, пытаясь дотронуться до нее, этой весьма реальной иллюзии из моего лихорадочного сна. Меня больше не волнует, как и почему она оказалась здесь со мной.
Я просто хочу ее. Всю ее.
Бесплотным языком и губами она плетет заклинание, которое посылает меня по спирали к неконтролируемому вожделению и наслаждению. Мои руки нащупывают тепло, и внезапно она кажется такой реальной под моими кончиками пальцев.
Я провожу ужасными черными руками по ее шелковистым мягким волосам, по голове, по шее, по плечам, по сильным, упругим рукам. Ее кожа мягкая и влажная. Тело такое же, каким я его помню: стройное, сильное и абсолютно совершенное.
Нежно, ласково, она посасывает мою плоть, пока мои колени не ослабевают и не начинают дрожать; пока не становлюсь таким твердым, что могу взорваться.
Наверняка я умер и отправился в рай.
В тот момент, когда думаю, что ничто не может превзойти это, она берет меня еще глубже.
— Ам— али… — Ее имя — это
