— Тебя это не касается, — не особенно любезно ответила, все еще злясь на него из-за Соломеи.
— Поспорил бы, — хмыкнул демон, одним движением нырнув в чистую рубаху. — Вдруг в твоей головке вновь зреют коварные планы, как меня разорить.
— Ч-что?
— Разве не так? — он закатал рукава, как обычный крестьянин.
Но, как ни странно, даже это ему шло — босоногий, в простой рубашке из грубого сукна, в домашних брюках он выглядел так…
Почему я вообще об этом думаю?!
— Не понимаю тебя, — пожала плечами.
Еще меньше понимаю себя.
— С чего вообще в твоей голове появилась такая мысль, Янур? О каком разорении идет речь?
— Лола, ты хоть примерно представляешь, сколько стоил тот «прием» для соседей, который ты закатила сегодня? — муж посерьезнел.
— Я его не закатывала, — ощетинилась, перейдя в оборону. — Они сами пришли. Или их всех созвала Соломея, что более вероятно.
— И зачем ей это?
— Чтобы напакостить мне.
— Переоцениваешь собственную значимость, — сухо обронил мужчина, усмехнувшись.
Даже так? Ты ее еще и защищать будешь?!
— Что ты, — язвительно ответила, вернув ему усмешку. — Я же всего лишь избалованная девица, которую надо потерпеть до дня Урожая, — напомнила ему те слова, которые подслушала утром. — Никаких иллюзий.
— Я не буду извиняться, не рассчитывай, — жестко прозвучало в ответ. — Но рад, что ты знаешь свое место. Жаль только, что несмотря на это, творишь черт знает, что и суешь нос туда, куда не просят.
— А этот черт знает, что он оборзел?! — прошипела, шагнув к нему. — Я тебе не жена, копытный, забыл? У нас договор! До дня Урожая, а потом каждый пойдет своим путем!
— Я оборзел?! — серые глаза полыхнули огнем. — Ты себя вообще слышишь? — одной рукой отшвырнув таз вместе с табуретом в сторону, рывком прижал меня к себе. — Кто тебе дал право так со мной разговаривать, женщина?!
— Священник! — прорычала в ответ. — Когда объявил нас мужем и женой!
— У тебя странные представления о браке, — внимательно вглядываясь в мое лицо, процедил мужчина.
— У тебя будто лучше!
— Твой ротик хоть когда-нибудь закрывается? — глаза демона опустились на мои губы, и я почувствовала, как их ощутимо покалывает.
— Я научилась защищаться, жизнь заставила, так что не думай, что буду молчать, когда на меня нападают!
— То есть, ты сегодня опустошила мой винный погреб, приказав подать лучшие вина этим бездельникам, которым хотела пустить пыль в глаза, — Янур усмехнулся, — а виноват я? Ты хоть представляешь, сколько стоило твое чаепитие?
— Не приказывала я подавать лучшие вина! — вскинулась тут же и осеклась, все поняв.
Соломея! Вот гадина, это ведь ее рук дело! Тщательно продуманный план: пригласила соседей, под шумок велела Саре подать самые дорогие вина, а сама побежала жаловаться Януру! Гениально! Мне теперь никогда ему не доказать, что я просто угодила в ловушку этой паучихи!
— Лола, уясни простой факт, будь любезна, — муж снова перевел взгляд на мои глаза. — Я не купаюсь в деньгах, как твой отец. Мне приходится много и тяжело работать, чтобы обеспечивать близким достойную жизнь и держать поместье на плаву.
— Прости, я не знала, — прошептала в ответ.
— Теперь знаешь.
— Отпусти уже, — попыталась выбраться из стальной хватки, но ничего не вышло. — Янур, пусти!
Уперлась в его грудь — как раз в тот момент, когда он убрал руки. В итоге отлетела в сторону, ударилась поясницей о комод, да еще и что-то с него уронила.
Звук разбитого стекла смычком прошелся по натянутым струнам нервов. Портрет, поняла, посмотрев на пол. Присела и подняла овальную картинку, выпавшую из крепления рамки. С нее на меня с улыбкой глянула миловидная шатенка. Я сразу поняла кто это, когда увидела роскошные локоны — в точности такие же, как у Пружинки.
А следом порезала палец об осколок, оставшийся торчать в рамке.
— Лола, — Янур присел рядом. — Ты не жена, а ходячее бедствие!
— Ты прав, — мне вдруг захотелось расплакаться, как в детстве, когда получала нагоняй от отца за то, в чем не была виновата — но мачеха говорила ему иное, и он ей верил, всегда.
Капельки крови закапали на осколки.
— Глубокий порез, — демон достал платок и замотал пострадавший палец.
— У меня таких много, — пробормотала я и, не устав уточнять, что большинство ран ношу в душе, протянула ему портрет. — Прости, пожалуйста.
— Я починю, — он бережно взял картонку.
— Это твоя жена? — задала вопрос, на который уже знала ответ.
— Да.
— Прости, — снова повторила, не зная, зачем.
— Сказал же, починю.
— Я не о том, — встала и посмотрела в его лицо. — Ты поэтому так реагируешь на локоны дочери. У Алисии были такие же.
Он промолчал, глядя на портрет.
— Девочка ни в чем не виновата, Янур.
— Она отняла жизнь у женщины, которую я любил больше жизни, — глухо сказал он, подняв на меня взгляд.
— И это ее вина, по-твоему?
— Нет, моя.
— Ей больно, понимаешь? Тугие косы вызывают головную боль у малышки. Это жестоко, не находишь?
— Боль? Я не знал, — пробормотал он. — Пусть тогда ходит с локонами.
— Спасибо! — я прикоснулась к его руке.
— За что? — Янур вздрогнул и непонимающе нахмурился.
Я промолчала, улыбнувшись. На некоторые вопросы ответы попросту не требуются.
* * *
Думая о том, чем помочь Януру с его проблемами, я ворочалась с одного бока на другой, взбивая ни в чем не повинную подушку кулаками. Деньги он не возьмет, это и Шушику понятно. По хозяйству тут главная Соломея, мне и соваться не стоит — не пустит, а если пустит, то что-нибудь непременно подгадит, подлая душонка!
— Ай! — я моментально вышла из раздумий, когда что-то ледяное скользнуло вдоль моей ноги. — Кто тут? Янур? — резко развернулась, в глубине души надеясь увидеть полыхающие огнем демонические очи.
Но увы, это был не он.
Тьфу, то есть ура, конечно же, чего это я!
— Пружинка, ты откуда взялась? — посмотрела на девочку в белом ночном чепце.
— Можно с тобой посплю?
Эх, услышать бы от супруга эти слова!
Тьфу на меня снова, что за мысли?!
— Почему нет?
— Спасибо! — она прижалась ко мне.
— Холодная-то какая! — я укутала ее одеялом. — Нельзя бегать босиком ночью, простудишься!
