Руководствуясь результатами наблюдений и интуицией, я определяю, насколько нужно подрезать крылья каждому конкретному ворону. Если я увижу ворона, вылетающего из постройки и долетающего до уровня ступеней Белой башни, это будет правильно. Но если они смогут взлетать и кружить над Тауэром, как вертолет, я понимаю, что пора их немного подстричь.
Вороньи перья растут только с марта до конца сентября, поэтому обрезка происходит всего несколько раз в год. Вместе с одним из помощников я ловлю ворона так осторожно, как только могу, прижимаю его к груди, расправляю крыло, а затем обычными ножницами подрезаю небольшое количество перьев (иногда маховых перьев первого порядка, но в основном второго порядка). Какой-то дюймперышка меняет все. Затем я даю им успокоиться, и они снова возвращаются к своим занятиям.
Пока все идет хорошо. Под моим присмотром мы еще ни разу не теряли воронов.
Ну, не совсем.
11. Великий побег
Октябрь 2010 года. Раннее утро. Темно, холодно, но сухо. Ничем не примечательный осенний день. Белая башня окружена лесами: она уже несколько лет участвует в крупном проекте по сохранению исторического наследия, который призван гарантировать, что древняя каменная кладка доживет до грядущих поколений. Вся западная сторона Тауэра заключена в кокон из брезента и металла. Единственные видимые части – флюгеры и золотые короны на верхушке, постоянное напоминание о том, что Тауэр действительно является королевским дворцом и что в Великобритании ветер дует преимущественно с юго-запада.
На время проведения работ в Тауэре нам пришлось передвинуть клетки воронов. Постоянный лязг опор лесов и стук молотка каменщика заставлял их нервничать, поэтому мы соорудили для них временное обиталище из нескольких старых клеток с деревянными сараями внутри и разместили его на приличном расстоянии от источника звуков. Мы убрали из сараев все окна, чтобы птицы могли укрыться внутри или сидеть в оконном проеме, как на насесте.
На рассвете того октябрьского утра я, как обычно, отправился проведать птиц.
Я остановился у клеток, чтобы посмотреть на них, и заметил, что Мунин как будто нет. Поначалу меня это не слишком встревожило: она часто предпочитала проводить ночь внутри сарая.
Я зажег фонарик, чтобы лучше видеть. Бран, тогдашний партнер Мунин, преспокойно сидел на жердочке, приводя в порядок длинные черные маховые перья. Он поднял голову и с угрозой посмотрел на меня, а затем, убедившись, что я не затеваю ничего такого, продолжил заниматься своими утренними делами. Бран был абсолютно диким и ненавидел всех людей. Он нападал на любого посетителя, который оказывался у него на пути или у которого было при себе нечто, по мнению Брана, принадлежавшее ему. Однажды он напал на оператора прямо во время моего интервью для новостной программы. Его выходки были настолько печально известны, что Команда ворона прозвала его Бран-бандит, что не очень приятно, но совершенно точно. (Говорят, один из воронов, снимавшихся в фильме Альфреда Хичкока «Птицы», основанном на повести Дафны дю Морье о семье, подвергшейся нападению кровожадных птиц, оказался настолько добродушным, что не соглашался атаковать актеров. Бран был полной его противоположностью. Мы всегда обращались с ним крайне осторожно, надевая толстые кожаные перчатки и защитные очки. Увы, он так и не освоился в Тауэре и в конце концов был уволен со службы с формулировкой: «Услуги больше не требуются». Некоторые вороны просто не приспособлены к здешней жизни, и вместо того чтобы наблюдать, как они болеют, страдают или порождают проблемы с другими птицами, я предпочитаю отослать их к заводчику, где они смогут спокойно жить вдали от общества и специфичных требований тауэрских обитателей.)
Так или иначе, Бран даже не пошевелился, когда я открыл дверь и заглянул в сарай, чтобы проверить, там ли Мунин. К моему великому облегчению, так оно и было, однако она тут же в мгновение ока проскользнула у меня между ногами, выскочила из сарая и вылетела за дверь, которую я не успел за собой закрыть! Ошибка номер один. Мунин явно хотела покинуть свое временное жилище, а я попал в настоящую засаду. Я обернулся и увидел, как Бран с интересом за мной наблюдает. Он определенно был в этом замешан.
* * *
В общем, один из моих воронов внезапно оказался на свободе, что само по себе плохо, потому что может нарушить распорядок дня других воронов. Но еще хуже, что, в рамках своей программы минимальной обрезки крыльев, я не подстригал перья Мунин в течение последних недель, а значит, она была почти готова к свободному полету…
Сильные крылья Мунин позволили ей быстро набрать высоту, и она взлетала все выше и выше в рассветное небо, пока, наконец, величественно не обогнула Белую башню, словно делая круг почета, а затем исчезла из виду.
Будучи самым старшим и, безусловно, самым хитрым из всех наших воронов, Мунин всегда предпочитала коротать время в Тауэре так высоко, как только могла, наблюдая за толпами туристов сверху и изыскивая возможности для кражи еды и всякого озорства. Я недурной скалолаз – или, по крайней мере, был им – и давно привык к тому, что мне время от времени приходится уговаривать Мунин спуститься с какой-нибудь высокой оборонительной стены. Даже сегодня одна из ее любимых игр – спрятаться от меня ближе к вечеру, когда пора укладывать воронов спать. Особенно хорошо у нее это получается, если идет проливной дождь или стоит сильный мороз, а я вконец устал.
Но в тот раз все было совершенно иначе. Это был полномасштабный прорыв. Я понятия не имел, что делать. Просто стоял и смотрел, разинув рот, как беспомощный цыпленок, ожидающий, когда его накормят. Никогда раньше ворон не улетал в мою вахту. Мне нужно было восстановить контроль над ситуацией и сделать это быстро.
Я закрыл дверь клетки, предварительно убедившись, что все остальные вороны на месте, а затем быстро двинулся к южной стороне Белой башни, чтобы посмотреть, не обнаружится ли там беглянка. Никого. Я поспешно обыскал все ее обычные укрытия в надежде, что она приземлилась где-нибудь в знакомом месте. Безрезультатно. Мунин действительно улетела. Я не выполнил свой долг. Я подвел Ее Величество, Тауэр и даже воронов, которые уже начали волноваться и требовали еды и заботы. Я поспешил вернуться к своему обычному утреннему распорядку: вычистить, покормить, нарезать мясо, помыть миски с водой. И все это время я надеялся, что Мунин чудесным образом возникнет в вольере, дерзко улыбаясь, и все сразу придет в норму. Однако этому не суждено было случиться.
Я подозревал, что Мунин всегда была не прочь пошалить, но не мог себе представить, зачем бы ей понадобилось покидать Тауэр. Оглядываясь назад, я полагаю, что ее довела суета, связанная с ремонтом Белой башни, и ей захотелось от всего этого избавиться. Вероятно, ей требовался перерыв. Для нее это было слишком. Мы все испытывали похожее чувство.
Я покончил с делами, еще раз всмотрелся в небо в тщетной надежде увидеть Мунин и наконец смирился с тем, что она улетела.
