взгляд, девчонка зашевелилась и открыла глаза, уставившись на меня своими чуть припухшими ото сна гляделками.
— Ты чего это тут? — шепотом поинтересовался, стараясь не разбудить Еву и спящую на своей кроватки в уголке тихую Машу.
— Я… Это… — забегала глазами Малинка
— Ирина? — в миг построжевшим голосом переспросил я.
— Мне было страшно спать наверху одной… — наконец выдавливает она из себя, приподняв голову и посмотрев из-под своей знаменитой розовой челки, чуть ли не с вызовом. — Там и ветер воет, и темно. А мне всё кажется, что там кто-то ходит.
— Кто?
— Не знаю. ЛевашОвские… Или волки из леса… Но мне было страшно!
— А тут?
— Тут — не страшно. Тут и ты, и девочки…
— Ладно. Давай печку подтопи. Выстудило уже. Сейчас я в туалет схожу и утренний обход делать будем. Посмотрим, что там у меня с ранами…
И только сказав эту фразу до меня наконец-то дошло, что же мне не давало покоя. Больница! Я же планировал это помещение как конкретно больницу, а она все более уверенно превращается в очередной жилой дом. Ева спать ко мне в палату прибегает. К больным, так-то сказать. Сабли эти на стену повесили… Телевизор… Да что телевизор, вчера тут, (В ПАЛАТЕ!) устроили практически наши обычные вечерние посиделки! «Кинотеатр», блин. Клуб по интересам. В больнице! А как же карантин и всё такое? Не слышали? Нет? Мда… Хреновый из меня врач!
И, что же делать в таком случае? Известно что: искать новое жилье. Желательно достаточно просторное, чтоб действительно устроить в нем и что-то вроде клуба, но, в то же время, жилое… На ум сразу пришло здание магазина. Первый этаж, где был собственно сам магазин — под клуб, кинотеатр, столовую, да хоть концертный зал и танцплощадку можно отвести. А второй — жилой. Оптимальный вариант.
Вот только там нет отопления. Летом бы и вопроса такого не возникло. Заезжай и живи. Но зимой… Пусть уже и на излете её. Отопление там нужно делать. И срочно!
Медосмотр, который мы с Малинкой проводили вместе, особых новостей не дал. Правое плечо по прежнему представляло собой огромный синяк. Правда по краям он уже начал менять цвет с черного на все оттенки синего-фиолетового. Вот когда желтеть начнет, тогда и заговорим о том, что сходить начинает. А пока — рано. Швы на лице вели себя прилично. Рана не загноилась и, вроде даже, припухлость воспаления слегка спала. Это хорошо. Указательный палец на правой руке тоже, вроде как, подживает. По крайней мере ссаженая кожа на нем покрылась нормальной такой корочкой. Чистой. Без гноя.
Вот только опухоль никак не хотела спадать. И сам палец практически не сгибался. Малейшее движение им вызывало боль. Вот это хреново. Неужели все-таки перелом? Ой не хотелось бы. Срастется что в нем не правильно, потом палец так и не будет действовать.
Самая сложная рана на левой руке вела себя, на удивление, прилично. Ну да, кровь и гной продолжали с нее выходить, а рука была словно парализована, но воспаление вокруг раны уже прошло, опухоль спала и температуры уже не было… Похоже — антибиотики помогли. Так, глядишь, и затянется. Тут-то кость точно цела. А мясо, оно ж нарастет. А пока — просто соорудим повязку на шею, чтоб руку в ней на груди таскать. (вот так, в согнутом положении она меньше болела, реально!) А вот царапина на спине не радовала. Вроде бы, самая ж пустяковая ранка? А вовремя не обработали и… загноилась. И теперь с ней в разы сложнее совладать.
Малинка как раз прочищала мне эту царапину на спине когда в палату заскочил взволнованный Рыжик.
— Шиша, там Эльба шпиона поймала!
— Какого такого «шпиона»? — приподнял я голову.
— Самого настоящего! Лазутчик. Прятался среди домов. Вынюхивал тут все. А Эльба его заметила. А он, как увидел, что его заметили, побежал сразу же. Но от Эльбы нашей разве ж убежишь? Она ж спортсменка. Догнала и скрутила. Сейчас сюда его притащит.
— Дай рубаху, — попросил я Иру, перетекая в «положение сидя». И, уже обращаясь к Антону, спросил: — А ружье у нее где? Чего ж не стреляла, если лазутчик?
— Вот! Я тоже самое ей говорил! Жахнуть и все! А она говорит: "Не надо. Нам вчера итак за Толстого влетело. И тут взгреют.."
— И она права. Сразу так и говорю. Убить-то недолго. Только кто тогда просветит нас кто это был? От какой группировки, что они хотят? Трупы они знаешь — «не очень разговорчивы». Да и патрона жалко. У нас их не сотни.
— Так подглядывал же…, если лазутчик?
— И что? Перед тем как что-то сделать подумать надо сначала!
— Да я ничего…
— Вот именно, что ничего! — проворчал я, уже остывая.
В этот момент двери распахнулись и в палату ввалилась целая куча народу. Эльба, тащившая незнакомого мальчишку, Даня и со своим обрезом и с Элиным ружьем, Аня, Настя, и даже мелкий Алька… В палате сразу стало тесно. А я опять вспомнил о том, что моя идея с больничкой, похоже, полностью провалилась. Не воспринимают ее как больницу. Только как жилой дом. Как мое новое прибежище. Нет, с этим определенно надо что-то делать. Идея с больницей-то правильная! Придется ломать ситуацию.
— Так, вы чего все сюда приперлись?
— Вот. Лазутчика поймали.
— Это я вижу. А на хрена вы его сюда тащите? Он ранен? Ему требуется медицинская помощь?
— Э-э-э… Нет.
— Так какого «буя» вы его в палату медицинскую тащите? Да и сами чего тут толпитесь? Это больница, а не проходной двор! Так, Рыжик, стоять! Куда побежал? Ты на сегодня назначаешься дежурным по больнице. В помощь Малинке идешь. Чтоб все комнаты вымыл, с мылом! Белье постирал, печку протопил и всё что она скажет — сделать. Приказ ясен?
— Да.
— Выполнять! Иринка, он твой… Дальше. Аня, ты сегодня не хочешь Тане с маленькими помогать?
— Нет, я хочу…
— Тогда зачем ты здесь? Ты заболела?
— Нет, я с Даней…
— У Дани своя задача будет. А ты Тане помогаешь. Не хочешь — так и скажи. Вон Настя тогда помогать будет.
— Я хочу! — чуть не ревет уже девчонка. — Я сейчас туда побегу…
— Стоять… А почему Алька тут? Он что — не ребенок? И Еву вон с девочкой забирайте.
— Неть. Я с тобой…
— Не спорить!!! — рявкнул я на мелкую, хотя, по большому счету, сам виноват. Сам же разрешил ей тут находится, а теперь вон гайки закручиваешь. Все у тебя кто то виноват, кроме тебя самого.
— А-а-а-а…
— Аня, уведешь
