class="p1">— Ну что ж, тоже хорошее дело, — сказал летчик. — Без штанов, брат, тоже далеко не полетишь. Вот у нас вопрос с костюмами во время перелета был очень серьезный. Знаешь, нам какие костюмы сконструировали? Вот именно — сконструировали: про этот костюм и не скажешь — пошит. В старину говорили — шубу построить. Вот эти-то костюмы действительно построены. Можешь себе представить: гагачий пух, кожа, шелк, тройная прокладка, особая, теплая, непроницаемая, да еще электрическое подогревание. А ты говоришь — портниха…
Летчик встал, прошелся из угла в угол, потом опять подошел к кровати:
— Ну, как же теперь нам все это расхлебать?.. Может быть, так и оставить? А? Пускай их себе думают, что братья. А? Как по-твоему?
Он наклонил голову и из-под широкого лба испытующе посмотрел на Гешку. Гешка молчал.
— Ну? Или как? — торопил летчик.
— Н-н-нет, — выдавил из себя Гешка, — это уж не годится. Лучше пускай уж знают. Все равно. А то какой же это я вам брат буду, если трусить и врать все? Нет уж!
— Это вот хвалю! Это подходяще! — воскликнул Климентий. — За это прямо впору бы и побрататься с тобой. Ладно, я уж в школе сам все это обделаю. Дразнить не будут.
Потом он вдруг сделался строгим, подтащил к кровати тяжелый стул, с грохотом поставил, сел на него верхом, скрестил руки на спинке.
— Вот что, друг: назвался братом, так уж изволь во всем соблюдать соответствие. Ну-ка, будя валяться! Вставай, одевайся, и давай-ка поговорим начистоту. Что же это ты? А? Зовешься моим братом, а в учебе такой тихоход? По дисциплине у тебя тоже все гайки расконтрены. Никуда это не годится! Если уж хочешь быть братом, так давай условимся: фамилию высоко нести — не конфузить. Ты мне фамилию не порть! А то либо мне, либо тебе ее менять придется. Да и за чем дело стало? Теперь ведь учиться — одно удовольствие. Вот я посмотрел тут у тебя задачки. Легкие. Я уж тут от нечего делать взялся, пяток решил. Вот в наше, брат, время… Отдали меня в ученики… Так мастер, бывало, чуть что, как приложит счетной линейкой по загривку — дважды два, — вот тебе и вся арифметика!
— Ну да, и у нас есть, попадаются трудные задачки, — возразил осмелевший Гешка. — Вот там в конце одна птичкой отмечена. Ее у нас никто в классе решить не может. Нам задали к уроку, а никто не решил.
— А ну, давай сюда твою задачку! — сказал летчик и, сняв фуражку, бросил ее на стол. — Эта? Так! Условие вполне подходящее. Ну-с, с чего начнем? Угу, понял! Дело ясное, проще пареной репы. Что там у нас? Двести пятнадцать, восемь десятых. Так, четыре пишем, шесть в уме… Очень распрекрасно! Теперь приписываем сюда. Сколько мы с тобой в уме держали?.. Так. Отлично. Теперь раскроем скобки.
Под окном нетерпеливо заверещала машина.
— Ничего, подождет! — сказал летчик. — Главное тут — не спешить.
В эту минуту зазвонил телефон.
— Ну, невозможно заниматься! — рассердился Климентий.
Он снял трубку и накрыл ее подушкой.
— Так на чем мы остановились? Угу. Теперь делим это. Остается вычесть. Ну, и чего ж тут трудного!.. Все. Пожалуйста, чисто, как говорится.
Довольный Климентий надел фуражку, пошел к вешалке, стал облачаться в шинель.
— А в ответе вовсе не так, — сказал Гешка, заглянув в конец учебника.
— То есть как это не так?! — изумился летчик, возвращаясь к столу. — Гм! Действительно, совсем не так. Погоди, погоди, тут мы где-то с тобой напороли. Не может быть, не может быть! Нет, тут все правильно. Гм! История… Я полагаю, это в задачнике опечатка. Теперь часто бывает. Вот если выберут в депутаты, непременно вопрос поставлю насчет опечаток.
— Нет, у нашего учителя точка в точку по ответу вышло, — неумолимо отвечал Гешка. — Он нам показывал, как делать. Я забыл только.
Климентий, как был, в шинели, подсел к столу. За окном нетерпеливо гудел автомобиль. Под подушкой хрипела и курлыкала снятая трубка.
— Гм! Запарка у нас получается, — сказал летчик и сбросил шинель. — Ну, давай рассуждать вместе.
В это время кто-то постучал в дверь. Сперва слабо и робко, потом крепче и увесистей. Гешка прислушался.
За дверями топтались и спорили.
— Иди ты вперед, — услышал он и узнал голос Риты.
— А почему это я? Пускай вон Лукашин идет, — донесся басок Плинтуса.
Гешка испуганно взглянул на летчика:
— Ребята там… из нашего класса…
Летчик поднял голову от тетрадки:
— Что говоришь? Ребята? Вот и хорошо! Сейчас ты им прямо так сам все и скажешь.
— Нет… Я лучше уйду… Я потом… — залепетал Гешка.
— Ну что ж, уходи. Уйти — дело нехитрое. Остаться — вот это да! Ну, так как решаешь?.. Ты вот оденься пока.
Летчик, задернув полог, пошел открывать дверь.
Теснясь и прячась один за другого, отдавливая друг другу ноги, стараясь держаться около стен, вошли Рита, Плинтус, Лукашин, Званцев, а с ними еще трое ребят из пятого «Б». Летчик поздоровался со всеми по очереди. А Плинтус, поздоровавшись, быстро обошел за спинами ребят и ухитрился пожать руку героя еще раз… Все расселись — кто на стулья, кто на диван. Ребята смотрели на летчика и молчали.
— А как ваш брат Гешка? — спросила наконец расхрабрившаяся Рита.
Летчик стал очень серьезным. Потом он легонько крякнул и крепко потер ладонью затылок.
— Вот что, ребятки, — сказал он, вставая, — тут у нас маленькая путаница образовалась… Впрочем, пусть Геша вам сам все разъяснит. Давай, Геша!
И летчик раздернул шторы. Все заглянули в альков, где стояла кровать, но никого не увидели. Альков был пуст. Гешка снова исчез.
Летчик озадаченно посмотрел на ребят, прошел в альков, огляделся, даже под постель украдкой заглянул.
Но Гешки нигде не было.
— Не выдержал, через ту дверь сбежал! — сказал сердито Климентий Черемыш, указывая на приоткрытую дверь из алькова в переднюю. — Ну что ж, — продолжал летчик, и внезапно лукавая ужимка тронула его лицо, тотчас ставшее снова серьезным, — ну что ж, придется, видно, мне самому… Должен я вам сказать одну нехорошую вещь про Гешу. Трус он, оказывается, вот что. А это, ребята, очень тяжело, когда вот твой родной брат — и оказывается трусом.
— Никто и не брат, никто и не трус! — раздалось вдруг из складок отдернутой шторы.
Материя зашевелилась. Рита испуганно взвизгнула.
И все увидели Гешку, который вылезал из своего убежища, красный и вспотевший.
— А, ты весь тут! — закричал летчик. — А я думал, только ноги твои здесь…
— А разве видно было? — еще пуще краснея, спросил Гешка.
