За одним столом сидел с телефонной трубкой сам дядюшка Юлиус. Лицо у него было каменное, глаза закрыты. Он прижимал трубку к уху плечом и что-то быстро записывал карандашом в большом блокноте. Второй стол был пуст, и на нём стоял телефон. Карлсон схватил трубку и стал слушать. Там был какой-то шорох и потрескивания. Незнакомый писклявый голос внезапно забормотал: «…Управление реально может распоряжаться только ничтожным кусочком нравственности в океане литературы, омывающего континент жизни. Польша и Австрия, реальность и вымысел?.. У нас были сложные годы, когда репутация Профсоюзного комитета находилась под угрозой, и нас обвиняли в том, что Комитет принимает решения, руководствуясь сиюминутной политической обстановкой и собственной выгодой. Но мы решительно встали на путь самокритики. Смысла жизни не существует и смысла поступков тоже. Мы можем чрезвычайно много, и наш выбор не так очевиден, однако он руководствуется гуманизмом и… Миллион тугриков в переводе на рубли, а также по кросс-курсу в евро. Впрочем, мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы можем, нам действительно нужно. Он даже не противостоит, он попросту не замечает. И нарративное воображение, которое с энциклопедической страстью представляет пересечение границ как форму жизни…
Внезапно голос спросил Карлсона:
— А вы знаете наших победителей?
Карлсон поперхнулся, но тут же соврал трубке:
— Разумеется.
— Ну тогда вы всё понимаете.
И в ухо ударили короткие гудки.
Он встал и, чувствуя ужасную усталость, вышел в коридор. Совершенно случайно Карлсон свернул в Восточный отдел, где сидел весёлый кореец Ким. Карлсон знал, что всех корейцев зовут «Ким», и поэтому за глаза и в глаза звал восточного коллегу «Малыш». Малыш Ким разливал в толстые чашки чай, и разомлевший Карлсон пожаловался ему на то, что ничего не понял.
— Нечего тебе вздыхать, — ответил Малыш. — Надо было на работу вовремя приходить.
— Я же не знал, — стал оправдываться Карлсон. — Я вообще должен был сегодня на крышу лезть.
— Сам виноват, — сухо подытожил Малыш.
— Все равно я немножко послушал. И ты знаешь, Малыш, я ничего не понял. Почему это так?
— Немножко послушал! Ты дурак. Ты идиот. Ты упустил такой случай, что мне даже говорить с тобой не хочется.
— Ты знаешь, — продолжал Карлсон, — иногда мне казалось, будто я что-то улавливаю, какие-то обрывки мыслей, но вспомнить — и ничего…
— А чей это был телефон?
— Я не знаю. Это там, где дядюшка Юлиус сидит.
— А-а… Правильно, там фрекен Бок сидит, она сейчас рожает. Не везёт дядюшке Юлиусу. Возьмёт новую сотрудницу, года не поработает — и ну рожать. Да, Карлсончик, тебе женская трубка попалась. Так что я даже не знаю, чем тебе помочь… Подряд вообще никто не слушает, женщины, наверное, тоже. Ведь Профком обращается ко всем сразу, но одновременно и к каждому в отдельности. Понимаешь? Я, например, рекомендую понимать его выбор так. Разверни имя писателя, его национальность и гражданство, политические взгляды и тему книг в одну строку, избегая знаков препинания, и выбирай слова случайным образом, мысленно бросая кости домино. Тогда, если половинки костей совпадают, слово принимается и выписывается на отдельном листе. Если не совпадает — слово временно отвергается, но остается в строке. Там есть ещё некоторые тонкости, связанные с частотой гласных и согласных, но это уже эффект второго порядка. Понимаешь?
— Нет, — сказал Карлсон, — То есть да. Жалко, я не знал этого метода. И что же нам хотели сказать сегодня?
— Это не единственный метод. Есть ещё, например, метод спирали с переменным ходом. Этот метод довольно груб, но если речь идет только о хозяйственно-экономических проблемах, проблемах с экологией и угнетением меньшинств, то он очень удобен, потому что прост. Есть метод Стивенсон-заде, но он требует электронных приспособлений… Так что, пожалуй, лучше всего метод домино, а в частных случаях, когда словарь специализирован и ограничен, — метод спирали.
— Спасибо, — сказал Карлсон. — А о чем сегодня Профсоюзный комитет сказал?
— Что значит — о чём?
— Как?.. Ну… о чём? За что премию дали, кому? Что председатель сказал?
— Кому?
— Кому? Ну тебе, например.
— К сожалению, я не могу тебе об этом рассказать. Это закрытый материал, а ты все-таки, Карлсончик, внештатный сотрудник. Так что не сердись. Возьми себе ещё варенья и забудь обо всем этом.
06 октября 2022
Буря
В десятый день месяца муссонов командующий Государственной гвардией Юлиус Калибан шёл по галерее дворца. Форменный плащ развевался от быстрой ходьбы, и командующий Госгвардией был похож на римского легионера. Аудиенция была ежедневным ритуалом, и начальник знал, что всё, что он скажет скороговоркой не так важно.
Главный член дуумвирата давно обо всём знает или не хочет ничего знать, но так повелось с тех времён, когда инсургенты высадились в заливе Трёх поросят, и судьба революции висела на волоске. Тогда он по нескольку раз в день перемещался вдоль этих арок, ещё помнивших шаги прежнего правительства, одышливое дыхание толстяков и их отрыжку.
На острове было два вождя — Малыш Тибул и Великий Просперо, которого уже десять лет никто не видел. Малыш Тибул был лицом революции, а Просперо — её сутью. Поэтому Великий Просперо удалился в научный институт в горах, где крепил оборону Острова. А малыш Тибул отвечал за веселье и развлечения, что было свойственно артисту.
Он принимал парад в седьмой день месяца пассатов, и перед балконом дворца тянулась бесконечная толпа освобождённого народа. Малыш Тибул махал ему с балкона с некоторым трудом. Руки уже плохо повиновались ему. Он безобразно растолстел, и пальцы у него были похожи на сосиски. «Нет, — подумал Юлиус Калибан, не снижая скорости. — Скорее, на сардельки».
В это время вождь уже проснулся. Он несколько минут лежал, глядя в потолок, будто осознавая окружающий мир. Никто не смел его будить, он даже думал переменить это правило — ведь если ему под утро станет плохо, то никто не поможет, так он и останется жирной тушей в кровати. Ну, может, свалится на пол.
Он спустил ноги вниз. Ступни не доставали до пола, и он долго рассматривал их, как что-то чужое, болтающееся внизу. Как безобразно он растолстел, ноги теперь похожи на сосиски, даже нет, на сардельки. Щиколотки вообще были не видны. А ведь когда-то он ходил по канату. Вождь вспомнил тот день, когда шёл по тонкому проводу между домами, и госгвардейцы стреляли в него с мостовой. Теперь они охраняют покой вождя, и их форма ничуть не изменилась — всё те же
