Ева распахивает затуманенные глаза, не двигаемся, смотрим друг на друга молча, боясь спугнуть момент.
Но вот поворачивается ручка двери, она заперта, не открывается, но действует отрезвляюще, волшебство рассеивается. Лицо Евы покрывается красными пятнами на белом фоне, она спрыгивает со стола и начинает судорожно приводить себя в порядок
— Уходи, пожалуйста, — говорит, не поднимая на меня глаз. — У меня занятие дополнительное, меня искать будут.
Молча киваю и иду на выход. Ей стыдно. А мне нет. И кто из нас неадекватен?
В коридоре никого нет, но я всё равно убираюсь подальше. Слишком сильно штормит сейчас внутри меня, новые ощущения с ног сбивают. Надо усмирить эту бурю, пока не подставил и себя и её в стенах этого университета.
Дохожу до общежития, не замечая дороги, становлюсь под душ и довожу себя буквально за пару движений руки, прокручивая в голове на повторе моменты нашей с Евой близости.
Ева
Я три года не была с мужчиной. Снова обжечься боялась, а отношений на одну ночь не хотелось. Разве что этим фактом я могу объяснить мою совсем поехавшую крышу.
Посреди дня, в аудитории! Хотелось биться головой об стену, чтобы забыть, что это я в этом участвовала, и что мне было хорошо, несмотря ни на что. Студент на дополнительное занятие так и не пришёл, перенёс его на другой день. Не помню, как добиралась домой, хорошо, что путь доведён до автоматизма, выбит где-то на подкорке. Приятного мало было бы найти себя в каком-нибудь незнакомом районе. Пришла в себя только в момент, когда делала большой глоток коньяка из открытой бутылки, оставшейся после экспериментов с пирожными, и… выплюнула в раковину.
— Не хватало ещё пить в одиночестве, — пробормотала вслух, вытирая рот тыльной стороной руки.
Набрала номер Ани:
— Приезжай, пожалуйста, Анют, очень нужна компания.
Аня вскоре приехала и увидела меня, так и застывшую с этой несчастной бутылкой в руке.
— Так, это тебе не нужно, — мягко высвободила коньяк из моих рук и запрятала снова на полку, мне же вручила чашку горячего чая с добавлением травяного бальзама. — Что произошло на этот раз?
— Я пока не готова рассказать, — прижимаю руки к пылающим щекам, — но мне сейчас очень нужно побыть рядом с близким человеком.
Муж забрал Аню в начале первого. Мы весь вечер проболтали, пытались смотреть какую-то глупую комедию, обнимались, она кормила меня мороженым из огромного ведёрка.
В компании мысли немного отступили, но возобновились, стоило мне остаться одной. Я ворочалась на кровати и не могла уснуть из-за непрекращающегося гула в голове и стыда. Мозг услужливо подкидывал варианты моих слов, действий и развития событий, чтобы всё пошло по другому сценарию. Но хотела ли я этого? Я ненавидела себя за то, что это было так неправильно, а мне понравилось.
Наутро я поняла, что пока ещё не готова снова сесть за тот стол и делать вид, что ничего не было. Пашу я тоже пока предпочла бы не видеть, не могла решить, что бы мне больше хотелось сделать при встрече — ударить или поцеловать.
Так что я впервые пропускаю рабочий день. Провожу его весь дома одна. Но легче мне не становится. Метаюсь из угла в угол, заламываю руки, не могу сосредоточиться на одном деле, музыка, фильмы и горячая ванна не помогают отвлечься. Всё происходящее со стороны общественности, должно быть, выглядит таким неправильным и грязным. У нас разница десять лет. Он мой студент. И, в конце концов, мы точно не должны вносить нашу интимную жизнь в стены университета. И, если это неправильно для общества, должно быть неправильно и для меня, верно? В общем, накручиваю себя в этот день до состояния истерики. Нервы звенят, как чрезмерно натянутые струны. Сердце частит неровно, и рвано дышится.
А вечером раздаётся звонок в дверь. На пороге стоит нарушитель моего спокойствия собственной персоной, в одной руке держит огромный букет потрясающе красивых лиловых хризантем, а в другой пакет, из которого выглядывает связка апельсинов. И это появление срабатывает как триггер.
— Кто тебе дал право приходить ко мне, как к себе домой?! — кричу я на эмоциях.
— Понял. — говорит он. Ставит на пол пакет, букет кладет на полочку у двери и выходит, тихо прикрыв за собой дверь.
Ева
К утру среды меня немного отпустило, я собралась с силами и вышла на работу. Теперь мою голову занимали другие мысли. Что, если я обидела Пашу? Ближайшее занятие с его группой только в следующий понедельник, в коридорах мы не пересекались, хотя я отчаянно искала его глазами на переменах. А если и пересеклись бы, то что? Я бы все равно не смогла подойти на виду у всех студентов. Первой написать я тоже не решилась бы, но и от него сообщений не было. И моё беспокойство нарастало с каждым взглядом на телефон без светящегося конвертика в мессенджере.
Как я ни старалась отвлекаться рабочим процессом, домашними делами, даже сходила с Аней по её большой просьбе на открытие нового кафе в её районе, беспокойство множилось, как снежный ком, в течение среды, четверга, а к вечеру пятницы ощущения стали совсем невыносимыми. Сидя за маленьким столиком в своей крохотной студии с чашкой чая, глядя на неприлично красивые хризантемы, укоризненно стоящие на подоконнике, я наконец-то сформировала мысль, которая не давала мне покоя. Совершенно простую, но столько времени от меня ускользающую: я боюсь потерять Пашу больше, чем потерять уважение окружающих. Вот и всё. Всё, оказывается, так просто, если быть честной с собой. Я даже легонечко хихикаю в чашку с чаем. А потом холодной змеёй по позвоночнику приходит другая мысль: он сказал мне, что любит меня, просил подумать, а я всё молчала, молчала, молчала… А потом в аудитории он в очередной раз сделала за нас двоих шаг, доставил мне удовольствие, а я… снова его оттолкнула. Сколько тебе ещё нужно доказательств, Ева? Например, для вывода, что ты дура, фактов уже вполне достаточно.
С этими мыслями вскакиваю из-за стола, переворачивая при этом чашку с недопитым чаем,
