— Вы ведь не имели чести быть представленной ему? — уточнил Грэхам Арган. — Поверьте, если бы Вы знали Консула лин де Блайта, ваша уверенность в нём была бы более прочной. Прошло уже больше половины срока его изгнания, и вскоре он вернётся новым королём. Нет повода для беспокойства, но я убеждён, что ему были бы приятны Ваши молитвы.
В синем небе, проколотом шпилями башен, замелькали пташки. Где-то вдали перезвон колокола возрадовался торжественных звоном. Собор Семерых начал служения. Над толпой разнеслось величественное «Во имя Квертинда!».
— Во имя Квертинда! — негромко выкрикнула я, поддерживая народное восславление, и более тихо обратилась к своему спутнику: — Мне бы хотелось, чтобы властители судеб дрались между собой, а мне оставалось только молиться за благополучное разрешение, — от быстрого шага снова закружилась голова, и я помедлила, поправляя платье. — Но я должна быть готова однажды возглавить Верховный Совет, а с ним и целое королевство.
— Вы ищете союзников, — понятливо кивнул стязатель. — Та ещё досталась нам с Вами эпоха, госпожа Ностра. Я должен сказать, что вы можете рассчитывать на мою помощь, поскольку я бесконечно предан ложе и королевству. Это на самом деле так. Но ещё я уважаю Великого Консула Камлена и верю, что не только ваш дар прорицания послужил его решению назвать Вас преемницей. Теперь я и лично симпатизирую Вам. Могу я попросить вас называть меня по имени, Ванда? Ванда?!..
Слабость от недавней потери магически памяти ослабила моё тело, и ноги подкосились, но Грэхам помог мне удержаться на ногах. Преторий был совсем близко, но мне не хотелось возвращаться в его душные высокие кабинеты, где меня уже ждал Йоллу с отчётом. Компания экзарха была куда более приятной… и результативной.
— Всё в порядке, — я поймала шаткое равновесие. — Это от жёсткого корсета. Я вполне сносно себя чувствую.
Экзарх Арган с сомнением посмотрел на моё платье под тёплой накидкой, но я нарочно отвернулась. Внимание привлекла группа людей, за спинами которых слышалась музыка.
— Ваша Милость, — не выдержал один из стязателей. — Нам нужно торопиться. Жорхе Вилейн прибыл по вашему вызову из Астрайта и ожидает в Претории.
— Ванда…
— Госпожа Ностра, — быстро поправила я Грэхама, чтобы не терять авторитета в глазах его подчинённых. — Что ж, не хочу вас задерживать. Но мне здесь так понравилось! Надеюсь, вы достаточно доверяете своим людям, чтобы позволить мне ещё немного насладиться праздником?
Не дожидаясь ответа, я оставила задумчивого Грэхама принимать решение, а сама двинулась на звук чарующей мелодии. Чудесная рапсодия заворожила меня, поманила своими переливами. Из-за опустошения магического предела россыпь ледяных кристаллов колола грудь, просачивалась холодными каплями на висках, но осанка моя была идеальной, а поступь — твёрдой. Я запрещала себе страдать. Если вся жизнь — это мука и преодоление, то когда же быть счастливой?
Экзарх Арган за мной не последовал, и к холодным осколкам магической усталости добавилось ещё ядовитое разочарование. Не стоило ожидать, что Верховный Стязатель предпочтёт мою компанию неотложным делам ложи. И так было правильно. С моей стороны было неуместно и наивно надеяться на его дальнейшее сопровождение, хоть и желала я этого всем сердцем.
Неожиданно мир вздрогнул, и я пошатнулась, уже жалея о том, что отказалась возвращаться в Преторий. Снова вернула себе достойный вид и почти слилась с людьми, увлечёнными магией создания баллады.
Что это за музыка?… Удивительно знакомая и близкая. В центре толпы мелькнул жёлтый кафтан и пёстрая лютня, которая была источником мелодии. На миг я даже забыла о дурном самочувствии, заслушавшись. Тем более, что к мелодии добавилось пение.
«Сияла ты звездой, слепила ярким светом. Душа была чиста, и так лазурен взор. Ты следовала сердцу и чтила все запреты, Но вынесла в итоге кровавый приговор. Под каплями дождя тяжёлый выбор сделан. И в чёрный пепел бури выжжена душа. Пусть горькою ценой, но теперь прозрела — Труднее всех тому, кто вынужден решать. Пусть страшно сделать шаг во тьме новорождённой, Обратного пути уже не отыскать. Коварное наследство гнетёт, как мост сожжённый, Который подожгла предательница-мать. Желаешь управлять судьбой своею лично, Но ходишь по чужому лезвию ножа — Того, кто может в миг приказом единичным Укоротить тот срок, что будешь ты дышать.» Воздух дрожал вместе со струнами от каждой ноты, секунды покорно складывались в узор мелодии, ведомые магией Нарцины неизвестного менестреля.
— О лин де шер, прелестное создание! — бард увидел меня в толпе, и музыка прервалась. — Вы словно голубя среди вороньей стаи! Ваша чувственность и нежность делают меня совершенно влюблённым!
Поэт направился прямиком ко мне, пробираясь сквозь расступающуюся толпу. Моя охрана преградила ему путь, но я сама протянула руку, чтобы этот талантливый почитатель Нарцины мог приложиться к ней губами. Мотив вернул меня в видение, и я вспомнила Везулию, что напевала его. Должно быть, она смотрела сквозь вечность на этого же барда, возможно, даже видела меня прямо сейчас, как я видела её…
— Бард, — я проследила, как невысокая фигура в пёстром, шитом разноцветной вязью камзоле, склоняется над моей ладонью. — Твоя поэма кажется мне знакомой. О чём она?
— О Квертинде, конечно, моя госпожа! — с жаром воскликнул маг склонности Нарцины. — И о любви. О том, как она, подобно цветку, произрастает под тяжёлым гнётом войны, лишений и безумств. Но прямо сейчас я растерял всё своё вдохновение, совершенно околдованный Вашим Сиятельством. Мне хочется творить только о Вас и для Вас, о белоснежная муза величия и чистоты!
— Полагаете, я достойна музыкальной строфы? — голос мой сел, упал до шёпота от болезненной слабости и переживаний.
Очень некстати, потому что сочинитель расценил это, как кокетливое заигрывание, и осыпал мою ладонь поцелуями.
— Вы достойны не просто строфы, а отдельной баллады, — интимно и горячо прошептал менестрель, обжигая мою кожу дыханием. — Позвольте угостить вас…
Окончание фразы утонуло в изменённой реальности, погрязло в наступающей дурноте. Взор затуманился, и площадь поплыла перед глазами, превратилась в абстрактные куски размытой мозаики. Рука уличного музыканта оставалась опорой, связью с миром живых, которую мне не хотелось терять.
— Ты стоишь перед будущим Великим Консулом, бард, — один из стязателей легко оттолкнул его, лишая меня поддержки.
— Ээээ… Пожалуй, мне стоит всё же закончить уже начатую балладу, — спешно поклонился бард, едва не уронив свой берет, и попятился, переводя боязливый взгляд мне за спину. — Исключительно по этой причине спешу откланяться… Прошу простить, лин де шер… Ваше Сиятельство будущий Великий Консул.
