уж хорошо воспоминания о прошедших событиях отвлекали от настоящих. – Из-за спорности территорий, на которых они находились, Свон и Омунд, который тогда служил еще начальником городской стражи, хотели скрыть два из трех месторождений от метрополии. Подделать документы таким образом, чтобы на территории Доминиона остался лишь один рудник, а остальные два поделить между собой. Алан отказался, и за это его подставили и убили якобы при задержании. Представили все так, будто это он укрывал месторождения и собирался использовать их в личных целях, чтобы обрести независимость от монархии и стать единоличным, никому неподчиняющимся правителем. Один из рудников, самый богатый, эти слизняки все же умудрились оставить себе, отдав короне два остальных и избавившись от несговорчивого генерал-губернатора. Омунд занял его место. Ты умчался в дальние дали, спасая свою шкуру и не желая участвовать в грязном деле вместо того, чтобы поддержать Алана и доказать его невиновность. Ну а меня оставили здесь под присмотром, чтобы не рыпалась особо. Мало ли какой информацией я могу владеть.
– А ты владеешь? – приоткрыл один глаз Бэрнетт.
– Если бы. Свон и генерал-губернатор держат меня при себе, не давая забыть, что не сгинули мы с сыном только лишь по их милости. Омунд выслужился перед королем и занял пост моего мужа, а Артур так и остался в роли цепного пса. А теперь вернулся ты, и целей твоих я не понимаю.
– Меня арестовали, когда я вез документы в метрополию, – устало заговорил Бэрнетт. – Я должен был доставить доказательства невиновности брата монарху, но Омунд вовремя раскусил наш план, и его люди поймали меня по пути, бумаги, что были со мной, уничтожили, а мне подкинули нужные улики, так что я оказался сообщником брата и очень быстро отправился на каторгу. Я никогда не предавал вас, Флор. Наоборот, всегда хотел, чтобы вы были счастливы. В ссылке места себе не находил, постоянно думая, как вы тут выживаете. Я писал тебе, но ты не прочла ни одного послания – все письма возвращались ко мне в нераспечатанных конвертах, и спустя год я перестал. Приехал, как только смог. Я, конечно, не рассчитывал на горячий прием, но и такой исступленной ненависти не ожидал.
– Откуда у тебя деньги? – спросила, пытаясь переварить новую правду и как-то совладать с этим знанием. Перестроиться оказалось не так-то просто, но и оставаться в парадигме прошлого было уже невозможно.
– Новый монарх вернул все то, что у меня отобрали после суда. Не знаю, почему он сам заинтересовался этой старой историей, но не устаю благодарить небеса за такую удачу. Иначе гнить бы мне на севере сейчас, а что бы сделалось с вами, я и представлять не хочу.
– Я рада, что ты приехал, Айдэн, – хрипло призналась и опустила глаза. Я не имела прав прямо смотреть в глаза этому мужчине, только не теперь, когда добровольно предала его, выбрав сторону Свона и Омунда, которые однажды поломали уже жизнь Дэна. – Прости меня, если когда-нибудь сможешь. Я все это время винила тебя за предательство, а в итоге сама сделала то, за что так ненавидела тебя.
– Знаешь, я ведь всегда любил тебя, Флор, – как-то буднично и обыденно признался Айдэн. – Кажется, я полюбил с первого взгляда, но ты тогда видела только Алана. Только он существовал для тебя, и мне не оставалось ничего другого, кроме как отойти в сторону и оттуда наблюдать за тем, как вы вдвоем строите свое счастье. Жаль, что жизнь распорядилась иначе, – улыбнулся он. И были в той улыбке смирение, ирония над собой и тоска по несбыточному.
– Сейчас я вижу тебя, Айдэн, – призналась неожиданно даже для самой себя и потянулась к нему, чтобы доказать, насколько я сосредоточена только на нем и сожалею о запонках.
Но сблизиться нам было не суждено. Входная дверь с грохотом распахнулась, ударяясь о стену и осыпаясь разноцветными осколками витражных стеклышек. В холл моего дома ввалилась толпа жандармов и с Артуром Своном во главе.
– Берите его! – взбудораженно рявкнул мэр.
От запонок, что украшали манжеты рубашки Айдэна, расползлись магические путы, фиолетовыми полупрозрачными веревками связывая и обездвиживая Бэрнетта. Его глаза закатились, а все тело обмякло. Руки разжались и выпустили из прежде крепкой хватки Алекса, но сын все еще продолжал спать. Я закричала. Кинулась к Айдэну и попыталась убрать путы, но лишь обожгла все пальцы, касаясь чистой магии. Тогда я стала рвать запонки, но и они не поддавались. Два жандарма, не церемонясь, оттащили меня в центр холла и заставили стоять. Я вопила проклятия, рыдала и совсем не аристократично посылала Свона в дальние дали.
– Заткнись! – хлестко ударил меня по щеке он. – Если продолжишь, поедешь в застенки вместе со своим родственничком, а твой щенок окажется на улице. Подумай, каково ему будет выживать без матери. Подумала? – зло процедил он. – А теперь сделай правильные выводы и не зли меня. Обыщите тут все!
Айдэна унесли. Алекс так и остался лежать на полу, вымотанный и обессиленный инициацией. Тихонько скуля, я взглянула на его каналы, и к счастью, магия больше не распирала их, доставляя невыносимую боль, а спокойно струилась довольно мощным потоком. Но организм сына к этому моменту уже успел перестроиться и спокойно справлялся с возросшей нагрузкой. Ноги перестали держать меня, и я рухнула на перину рядом с Алексом. Прижала к себе тоненькое, но жилистое тельце и стала искать в том успокоение. По дому ходили жандармы, переворачивая все вверх дном, оставляя повсюду следы грязных сапог и чужого присутствия. Хотя бы нас с Алексом не трогали…
Сын проспал до самого вечера. А я так и не нашла в себе сил отцепиться от него. Лежала на перине, расстеленной прямо на полу и наблюдала, как в очередной раз мой дом из крепости превращается в руины, как покидают его недовольные жандармы – ведь найти им ничего интересного не удалось, как уходит с небосвода солнце, освобождая простор для ночного светила и его спутниц – звезд-озорниц. Рамира давно принялась за уборку, а я уже не верила, что при помощи веника можно исправить хоть что-то. Любое действие казалось тщетным в сравнении с очередной катастрофой, обрушившейся на меня. Алекс должен был проспать до самого утра, поэтому я постоянно слушала его дыхание, контролируя частоту и находя в этом подобие утешения. Мой сын жив, здоров и рядом со мной. Что еще нужно для счастья?
Предательское сердце подсказывало ответ. А еще напоминало, как я сама, своими руками разрушила все и преподнесла на блюдечке Свону с Омундом. Слезы давно
