на потом, я сделал несколько шагов к темнеющему пятну, доставая из кармана зажигалку.
Из грота тянуло чем-то неведомым, пробуждая утраченные за многие поколения инстинкты. Прижавшись к стене, я медленно продвигался вперед, попутно пытаясь добыть огонь, но зажигалка никак не желала загораться, причиной чему был ветер, дувший здесь, как показалось, сильней, чем наверху, где от страха умирал Давид. По-крайней мере, мне хотелось, чтобы ему было страшно. Я вошел в грот, пытаясь разглядеть что-нибудь, но тьма надежно укрывала и размеры, и все остальное. Прикрыв зажигалку ладонями, я вновь чиркнул колесиком и, о чудо — она загорелась, едва освещая огромную пещеру, справа и по центру которой виднелись темные провалы, за которыми мог скрываться кто угодно. От бандитов-одиночек до какого-нибудь горного медведя или там рыси.
«А может, это вход в другой мир, иное измерение», — мелькнуло в голове, но географ по-прежнему был главный, быстро заткнув всех непрошеных фантастов.
— Ден! Ден! — Послышалось из другого мира.
«Ничего», — подумал я, — «Пара минут страха только на пользу».
Внутри пещеры было значительно теплей. Осторожно нащупывая пол, я сделал еще пару шагов — температура здесь явно была выше, чем снаружи, а источник тепла находился где-то внутри, возможно, за темными провалами, которые, как я подозревал, могут быть проходами в другие пустоты.
— Ден! — Голос Давида был еле слышен, но было очевидно, что парень напуган до смерти.
Выбравшись из пещеры, я осмотрелся, прикидывая, сможет ли он спуститься сюда без переломов и полета к подножию. Слева от входа в пещеру еще можно было разглядеть небольшие выступы, в темноте удивительно похожие на облупившиеся от времени ступени. Я ухватился за торчащий кусок скалы, подтянулся, нащупывая ногой опору. Таковая нашлась и оказалась настолько удобной, что можно было бы стоять без рук, не будь скала такой неровной. Следующие пару метров я одолел за минуту и, выбравшись на небольшую площадку, громко сказал:
— Давид!
— Ден! Ты жив?!
— Нет, это мой дух!
— Блин, я подумал…
— Спускайся или умрешь!
Жалея, что здесь нет эха, я слегка изменил голос, придав ему загадочности.
— Ден, хорош! — Парень уже не скрывал страха. — Это ты, Ден?!
— Хватит спрашивать! Сказал же, спускайся! — Совесть не позволила дальше издеваться над бедным парнем. — Давай, ухватись за что-нибудь и потихоньку сползай. Я тебя подхвачу!
— Тут не за что схватиться!
Не знаю, чего он боялся больше — моего духа или прыжка в темноту, но Давид явно не торопился. Он долго прилаживался, ища ногой опору, затем никак не хотел отпускать камень, за который держался. Пришлось пойти на крайние меры.
— Или ты спрыгнешь или умрешь…, умрешь…, умрешь…! — Это получилось так себе, но эффект был.
Скорее, он все же сорвался, устав висеть на вытянутых руках. Так или иначе, но обещание свое я выполнил — поймал его, не позволив скатиться вниз и повторить мое падение, которое все еще отдавалось в некоторых частях тела.
— Зачем?! — Давид тяжело дышал, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
— Там, — мой палец указывал прямо в землю, — есть пещера. В ней тепло. Переночуем, а утром разберемся, где мы и куда идти.
— Где внизу? — Он явно не верил мне, возможно, полагая, что я сошел с ума.
— Надо спуститься еще на несколько метров. Сам увидишь.
Я направился к «ступеням», слыша за спиной не отстающее ни на шаг сопение. Подойдя к месту, где начинался очередной спуск, я кивнул Давиду, подкрепляя уверенной улыбкой.
— Я первый. Полезешь, когда я крикну. Делай, как я, и все будет хорошо, понял?
— Понял…, Ден! — Парень разве что не дрожал от страха.
— Не дрейфь, мужик, все получится!
Стараясь не лихачить, дурной пример он всегда заразителен, я на удивление легко и быстро спустился на уровень, где находился вход в пещеру, и крикнул Давиду, чтобы лез за мной. Мне почти не видно было, как он ползет вниз, и я стоял, расставив руки, хоть и понимал, что упади он на меня и все — оба покатимся до самого Терека.
Давид не подкачал и сумел спуститься без ненужных приключений, которыми мы оба были сыты по горло. Встав на твердую землю, он огляделся в поисках пещеры…
— Где она?!
— Слева. Пошли.
Через минуту мы были в пещере. Зажигалка вновь осветила немаленькое помещение.
— Нужно сделать факелы. Ну-ка, посвети мне!
Я передал ему зажигалку и полез в сумку, в которой и было что свежая футболка, носки да зубная щетка. Изорвав футболку на полосы, я обмотал ими две подходящие по размеру ветки, и кивнул на пакет, с которым Давид не расставался, даже рискуя свалиться.
— Давай свою чачу!
Достав из пакета литровую пластиковую бутылку из-под какого-то польского спирта, он дрожащими от волнения пальцами открутил пробку.
— Лей!
Я подставил оба факела, и в пещере остро запахло чачей, которую, если честно, я на дух не переносил. Смочив полоски, для верности отжал, чтобы пропитались внутренние слои и поднес к зажигалке. Пламя вспыхнуло, сразу осветив довольно угрюмое место, в котором нам предстояло пережить эту ночь. Пол был замусорен, и мне не хотелось разбираться, из чего он состоит. Протянув Давиду второй факел и предупредив, что держать нужно с наклоном от себя, чтобы спиртное не обожгло руку, я не переставал удивляться про себя, откуда мне известно, как и что нужно делать в таких ситуациях. Ответ всплыл почти мгновенно — горы! Они что-то сделали со мной, словно включили дремавшие навыки и познания далеких предков, для которых они были жизненно необходимы.
— Ден, здесь… так страшно, — негромко признался Давид, — и запах какой-то.
— Самое страшное с нами уже случилось — мы потерялись.
— Думаешь, тут нет каких-нибудь зверей или змей? — Давид смотрел на темнеющий в дальней стене провал.
— Не знаю, — я старался казаться уверенным, почти беспечным, — если б были, мы бы уже их увидели. Надо поспать. Кто первый проснется, разбудит другого.
— Я, наверно, вообще не смогу уснуть.
— Ну, не пять звезд, конечно, но все же лучше, чем на тропе. Вот уж где стоило бы опасаться всяких змей. Ладно, давай спать, — подумав, я добавил, — если хочешь, факелы можно не тушить.
— Да, давай оставим! — горячо поддержал идею Давид.
Я не ответил. Думы мои были уже далеко, причем обе темы мыслились, если можно так сказать, параллельно, вроде как обоими полушариями моего мозга, измученного бессмысленным походом. Одна половинка думала о Сереге и Жоре, представляя последствия нашего с Давидом исчезновения, другое полушарие в подробностях перечисляло, что думает обо мне Майя. Выводы были неутешительны: решив, что меня ограбили, а может и убили,
