Философская интоксикация? Старухе Почечуевой не нужно мое сочувствие, ей нужна моя работа, и эту работу я делаю как могу. Я ничего не должен ни ей и никому другому. Янечка права. Надо учиться жить просто, по-человечески… А вдруг эта микроскопическая мошка — самое мое важное, самое мое человеческое, для самообмана прикрытое высокими материями?.. Я как будто пытаюсь убедить себя, что я не червяк. Нет, надо учиться жить просто…»)
Глава третья
Антонина Брагина
1
Утром она оставила Степану завтрак, такой же аккуратный, как всегда. Утром труднее. Утром обидно за себя. Утром не скажешь, что Лера ошиблась.
Бывало, приятели-мужчины пошучивали при Тоне о своих грешках, она посмеивалась вместе с ними не потому, что смешно было, а просто тема такая, не всерьез же о ней говорить. И нужно было Лере все принять всерьез! И вообще какое ей дело до Тониной жизни? Не знала бы Тоня ничего…
Первой, кого Тоня увидела в гардеробе, была Гринчук. Поверх ее черных с проседью гладких волос, закрывая правое ухо, протянулась марлевая повязка.
— Ты зачем приплелась? — сказала Тоня. — У тебя же приступ!
Гринчук втискивала в комбинезон свое объемистое тело.
— А-а, приступ. Моему деду аппендицит вырезали, так он наутро уже плугом пахал. Шов разошелся, кишки вывалились, а он их назад в живот запихал и опять пашет. Пока не свалился.
— Смотри, чтоб у тебя кишки не вывалились, мне потом отвечать, — сказала Тоня, для удовольствия Гринчук преувеличивая грозящую той опасность.
Мимо них из душевой прошла Федотова, обмотанная полотенцем. Она увернулась от дружеского шлепка Гринчук и перед шкафчиком стала растирать полотенцем сухое тело — согревалась. Кожа не покраснела даже — как будто устала за двое бессонных суток кровь.
— Можешь сегодня взять отгул, — сказала ей Тоня. — Отдохнешь.
Вчера она пообещала Важнику послать людей на земледелку, но не пошлет, подождет до завтра. Может, за сегодняшний день он и не хватится.
Федотова не ответила.
— Так берешь отгул? — спросила Тоня. Она уже переоделась и теперь стояла в чулках на газете.
Федотова опять не ответила.
— Ты что? — удивилась Тоня. — Возьмешь отгул, а завтра выйдешь в первую смену на земледелку, за пульт. Меня Важник просил двоих дать.
— Як на земледелку, дык Федотова, а як горилку пить…
Вот оно что! Обижена, что ее на день рождения не пригласили. Тоня покраснела. Она просто не подумала о Федотовой.
— Так что ж ты не пришла? Чудачка…
Поди знай, кому что надо.
— Я и не приглашала никого, — продолжала оправдываться Тоня. — А земледелка тебе ж лучше: сиди и кнопки нажимай. Я думала, ты обрадуешься…
— Страх як радуюсь, — буркнула Федотова. — Пошукай кого подурней.
Так она и не согласилась на земледелку. Знала, что Тоня из дружбы предлагает, знала, что там ей лучше будет (действительно сиди и кнопки нажимай — все автоматизировано), и не согласилась. Отстояла право на обиду.
— Не гоношись, — сказала Гринчук. — Нервы стреплешь, замуж никто не возьмет.
— Як у тебя мужик, дык лучше никого не надо.
— Чем же мой тебе плох? — Гринчук удивилась. Она забыла, что бинт на ее голове виден всем. Сама-то она его не видела.
Перед своим шкафчиком неслышно появилась Жанна. С утра она, как Гринчук говорит, квелая. Едва ходит, еле слышно бормочет. Пока не разойдется. А после вчерашнего совсем раскисла. Поздоровалась — только губами шевельнула. Шарф сняла — будто тяжелый хомут.
— Ты что, нездорова? — спросила Тоня.
Жанна слабо шевельнула губами. И она на Тоню сердится. Утром она всегда сердита на всех.
Не было девяти, когда Тоню разыскал Валя Тесов.
— Здравствуй, счастливый человек, — улыбнулась она.
— Угадай, Антонина, зачем я к тебе пришел?
— Опять селитру сватать?
— А что, пишем рацию?
— У меня еще голова на плечах есть.
— Зря, пожалеешь. А пришел я к тебе по категорическому приказу твоero любимого начальника. Согласовать место, куда поставить ультразвуковую установку.
— Озвучивать щелок? Ты ж говорил, это ничего не даст?
— Корзун начальник, ему виднее.
— Так мне он не начальник, — к удовольствию Вали, сказала Тоня. — Я этим заниматься не буду. Пусть Важнику жалуется.
Важник не любит, когда подчиненные жалуются друг на друга. Мол, сами должны все улаживать. Так что Корзун еще прибежит к Тоне.
Однако раньше него на участке появился Важник. Остановился посреди пролета — руки в карманах халата, пальцы что-то ощупывают там, перебирают, — посмотрел в одну сторону, в другую. Подлетела Жанна. Он показал ей глазами на беспорядочную кучу сушильных плит. Жанна сразу послала туннельщиц, чтобы сложили их аккуратно. А он с обычной своей медлительностью пошел к бегунам, остановился, наблюдая за работой. Пальцы в карманах продолжали чем-то бренчать.
— Антонина, — позвал он. — Что это такое — ультразвуком озвучивать щелок?
Тоня объясняла как могла то, что Валя ей когда-то рассказывал
— Ну и как ты смотришь на это?
— Темное дело. Валя Тесов уверен, что ничего не выйдет.
— Тесов еще не Академия наук.
— Корзун тем более не академия. И мой участок не академия чтобы эксперименты производить.
— А где их производить? Каждый за новую технику, но только не на своем участке. Лишь бы забот поменьше.
— Так с Тесовым поговори. У него расчеты, а я науку давно позабыть успела.
Важник вытащил руку из кармана, и Тоня увидела связку ключей.
— С Тесовым я говорил.
— Сколько стоит установка? — спросила Тоня.
— Предварительная смета — две тысячи. Считай, значит, все четыре.
— Лучше бы транспортер для плит сделали. Мои бабы их на горбу таскают.
— Вот что, Антонина, — сказал Важник. — Ты Корзуну не мешай, ясно? Делай, что он скажет. Не торопись, но делай.
— Мне-то что. Деньги не из моего кармана.
Сказала, чтобы задеть: мол, и не из твоего, ты и не беспокоишься.
— Отдала двоих на земледелку? — Важник переменил тему.
— Завтра будут. Не могла же я сразу после третьей смены людей посылать.
Он не стал ругаться. Даже усмехнулся. На один день Тоня его обманула, но он заранее знал, что она обманет. Только сказал:
— Смотри.
Похоже, Важник готов выложить четыре тысячи за кота в мешке. Боится главного металлурга?
Хорошо, когда есть указание начальника. Ультразвук так ультразвук, Тоне больше об этом думать не надо. День и без того полон беготни, хлопот и вопросов, которые, кроме нее, никто не решит. Людей не хватает, муфта пошла с браком, на «ноль-пятнадцатую» крышку перепутали стержни. И некогда вспомнить что-то очень важное и неприятное, память старательно обходит это неприятное.
