Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
осведомленных людей не только Нью-Йорка, но и всей великой республики, дружба знаменитого философа Майкла Уэбба с Бинго Эллерманом была предметом едких комментариев. Вообразите себе Герберта Спенсера под ручку с Титтльбэт Титмаузом [Герой популярного детского рассказа]. Некоторые утверждали, что у Майкла Уэбба размягчение мозга; другие ставили диагноз: склероз артерий и преждевременная старость.
– У Бинго Эллермана есть свои недостатки, – соглашался Майкл Уэбб, – но у кого их нет? У него их очень мало, и никто не должен требовать чего-нибудь большего. Мой анализ показывает, что в нем меньше полупроцента вздора – самый низкий процент, какой мне в ком-либо попадался. Он откровенно безнравственен. Имеется множество безнравственных людей, но они не искренни. Он безнравственен, рад этому, любому в этом признается и предполагает оставаться безнравственным до самой смерти. Цена ему как деловому человеку – грош, и он отнюдь не желает, чтобы на него смотрели, как на кусочек старого чурбана. Он не хочет садиться за конторку в предприятии, хотя бы только для вида. Он нимало не намеревается заняться повседневным трудом. И зачем бы он стал это делать? Что может быть нелепее, чем человек, имеющий дневной доход в тысячу долларов и делающий вид, что лично интересуется делом, в то время, как весь мир наслаждений открыт перед ним? Люди восхищаются упорством в преследовании цели. У него это упорство есть. Он забронирован против всякой критики и твердо держит свой курс, не обращая внимания на просьбы и мольбы. История рассказывает нам, что именно такого рода решительность создавала империю. Так зачем же осуждать ее в Бинго Эллермане? Ему сопутствует успех с самого дня его рождения. Как мало людей, даже самых способных, зарабатывает тридцать тысяч долларов в год. А он получает в десять раз больше, не ударяя пальцем о палец. Если это не успех, то не знаю, что вы разумеете под этим словом!
– Но, внемлите голосу рассудка, – Майкл, – уговаривал я. – Его деньги были ему оставлены в наследство. Это – не настоящий успех, не результат дарования и тяжелого труда. Вот его отец – это очень крупный деловой человек. Он сам создал свое состояние. Но Ричард-младший ничего не создал; другие создали для него.
Майкл не соглашался со мной.
– Идея, в сущности, одна и та же в том и другом случае, – доказывал он. – Вы говорите, что отец Бинго создал сам свое состояние. А что вы скажете о шестидесяти тысячах рабочих, занятых в предприятии эллермановской компании? Это они создали богатства Ричарда Эллермана! Разве это требует доказательств? Что вы скажете о продавцах, продающих по всей стране эллермановские автомобили? Что скажете о рекламе? Ричард Эллерман не мог бы даже пригнать поршневого хода автомобиля, если бы проработал над этим целый месяц, не говоря уже о том, чтобы построить всю машину. Он ни разу в своей жизни не продал ни одного автомобиля, ни разу не написал ни одной строки объявления.
– Но он управлял делом с самого начала, он основал его.
– Оставьте! – оборвал Майкл. – Отделом производства управляют главные инженеры, а отделом продажи – заведующие торговой частью. Ричард Эллерман проявил некоторую незначительную ловкость рук и когда заполучил этих людей, то вместо того, чтобы заставить их показывать различные штучки, посадил их за работу: сколачивать для него шестьдесят миллионов долларов. И они сколотили. Я не вижу в этом преступления; это довольно обычная процедура. Но, когда вы говорите, что нельзя считать настоящим успех моего друга Бинго, я не согласен с вашим утверждением. В некотором отношении его успех даже больше, чем успех отца.
– Как это так?
– А вот как. Прежде, чем американский народ передал бы Ричарду Эллерману-старшему дома, земли, контракты и прочее и прочее, он немало бы над этим подумал и причинил бы ему достаточно неприятностей. Американский народ состоит из людей упорных и крепкоголовых и, раньше, чем дать кому-либо богатство, эти крепкоголовые люди должны быть твердо уверены в том, что они поступают по справедливости. Но, что касается Бинго, – они были о нем такого высокого мнения, что передали ему доход в тысячу долларов в день без всякого колебания. Он даже не просил их об этом. Таким образом все эти придирки делаются исключительно от зависти и приносят мало чести тому, кто придирается, – заключил он с колкостью.
Читатель не должен увлекаться донкихотскими доказательствами Майкла. На меня они не произвели никакого впечатления, и я привожу их здесь исключительно для того, чтобы характеризовать странный ум Майкла Уэбба.
– Ну, что, старина, скажете насчет этого? – спросил гладко выбритый ясноглазый Бинго, усевшись за завтрак, который ему принес японец в белой куртке. – Как нам добиться, чтобы все это не попало в газеты? – Он взял яйцо в смятку. Вы определенно не хотите позавтракать? Нет? В данный момент задача заключается в том, как мне избавиться от этих милых газет.
– О, это очень просто, – отвечал Майкл.
– Люблю, когда вы так говорите, – поощрительно скасказал Бинго. – Очень важно уметь оптимистически смотреть на жизнь. Если бы я принял всерьез все свои неприятности, я должен был бы умереть здесь на месте.
Его рот был набит яйцами с хлебом, и он едва мог говорить.
– Ну, каково же разрешение вопроса?
– Сию минуту, – сказал Майкл. – Вопрос разрешится благодаря деньгам.
Бинго в своем возбуждении забыл всякие приличия и замахал вилкой с куском ветчины прямо перед носом Майкла.
– Нет! Нет! Нет! – воскликнул он. – Если у вас родилась мысль подкупить репортеров с тем, чтобы они не писали об этом в газетах, то поскорее об этом забудьте. Ни слова больше! Я пробовал это делать когда-то. Вы не можете их подкупить. Они внимательно слушают вас, как будто бы вы читаете Библию, и вы думаете, что дело в шляпе. Затем в ближайшем номере они рассказывают всю историю, вплоть до подкупа. Нет! Ни в коем случае!
– Подождите, глупенький, – сказал Майкл. – Вы думаете, я хочу подкупить репортеров, раз я упомянул о деньгах?
– Конечно! Именно это я и подумал.
– Я вовсе не хотел этого сказать. Послушайте. Уверены ли вы, что вам адвокат устроит все, дав отступного двадцать тысяч?
– Да, уверен. Она не является пострадавшей. Она хочет получить взятку, я вам говорил… И клянусь всем святым, я иду на это только ради стариков.
– Прекрасно. Дали бы вы еще десять тысяч за то, чтобы это не попало на страницы газет?
– Конечно, дал бы.
– Тогда мы сделаем так, чтобы сама дама не допустила появления заметок об этом деле в газетах. Телефонируйте вашему адвокату, чтобы он сошелся на двадцати тысячах после обычных препирательств… Потом, когда будет достигнуто соглашение, пусть тотчас же он предложит ей еще десять тысяч, если она подпишет письмо, в котором будет сказано, что все это дело – сплошное недоразумение, что ее кто-то уговорил подать в суд, и что она не получила ни цента. Бинго положил нож и вилку и минуту подумал.
– Я не думаю, что она согласится, – проговорил он медленно. – Видите ли, она оказалась бы лгуньей перед лицом всех, в случае если бы это было опубликовано.
– Но ваш адвокат должен ей сказать, что это не будет опубликовано, что никто даже не увидит документа, если только она сама не даст в газеты интервью или не расскажет кому-нибудь о деле. Если же она будет болтать, вы опубликуете письмо. Она согласится на это. Ее адвокат также на это пойдет, так как урвет еще малую толику. Это шантаж, вы говорите?
– Бьюсь об заклад, что это так! Это – самый настоящий шантаж!
– Ну, значит, вы даете им лишних десять тысяч, и в газеты не попадет никогда ни одной строчки.
– А как же быть с этой публикой, что внизу? – спросил Бинго. – Что я им скажу?
– Предоставьте это мне, – отвечал Майкл. Пока вы будете одеваться, я схожу вниз и скажу, что вы встретитесь с ними в час в конторе вашего адвоката, где вы кое-что им сообщите. Телефонируйте адвокату, пусть он им скажет, когда они приедут, что все это недоразумение и что
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
