здесь, я почти исцелился!
— Рада это слышать.
Дедушка определенно в отличной форме и вовсе не похож на умирающего. Может, всё не так уж и плохо с его здоровьем? Есть еще шансы? Я бросаю вопросительный взгляд на маму, но она лишь пожимает плечами.
— А где бабушка? — задаю я вопрос, с которым непростительно долго медлила. Только сейчас поняла, что бабушки в комнате нет.
Из дальнего угла раздается писк горничной, которую я не заметила ранее.
— Ее Светлость дремлет.
— С нетерпением жду встречи и с ней тоже…
— Кстати, о сне! — дедушка вытягивает руки над головой и преувеличенно широко зевает. — Я бы хотел немного отдохнуть перед ужином, если вы не возражаете.
Мои брови моментально взлетают наверх.
— Но разве тебе можно спускаться к ужину?
Дедушка усмехается.
— Хотелось бы узнать, кто мне это запретит. Чтобы жить, нужно есть, не так ли?
Он переводит взгляд с меня на маму и обратно, и по нему видно, что еще немного, и он подключит свой самый командный тон, который не терпит возражений.
Мама вздыхает, чуть прикрывая глаза.
— Всё так, папа. Ты прав. А теперь отдыхай.
Мы еще раз по очереди желаем дедушке здоровья и покидаем его спальню. Как только дверь за нами закрывается, я вспоминаю, что Синклер — бессовестный нахал. Но решаю отойти немного подальше по коридору, прежде чем обрушить на него свой гнев.
— Ты подлец… — начинаю я, на ходу тыкая в него пальцем.
Он смеется и весело качает головой, явно наслаждаясь ситуацией.
— Ай-ай-ай, дорогая. Ты нарушаешь правило не грубить мне.
— Если ты нарушаешь правила, то и мне тоже можно!
Он отрывает рот, чтобы возразить, но как раз в этот момент мама подводит нас к огромной дубовой двери, ведущей в комнату для гостей.
— А вот и ваша спальня, мои голубки.
Ее голос звучит слишком радостно для женщины, которая собирается оставить родную дочь в лапах лжеца и изменщика.
Син шагает вперед и распахивает двери, а потом придает себе настолько очаровательный вид, что мне хочется вопить от злости.
Не герцог, а шут! Актеришка!
— Спасибо, что проводили нас, леди Эления. Увидимся за ужином.
— Увидимся, Синклер.
Мама отдаривает меня быстрым взглядом и стремительно уходит, почти бежит по коридору. Син делает шаг в сторону, пропуская меня вперед. Мне приходится зайти, и как только мы оба оказываемся в спальне, он сразу же нас запирает.
Я поворачиваюсь и вижу, как Син стоит, прислонившись спиной к двери, довольный до неприличия. Он скрещивает руки на груди и одаривает меня улыбкой.
У меня пересыхает во рту, перехватывает дыхание. Боги, помогите мне. Я осталась наедине с драконом, который может соблазнить и невинную жрицу. И я всё еще не выпила зелье.
Глава 9. Романия
Нападение — лучшая защита.
Я смотрю на Сина со злобным прищуром.
— Ну, и что это было?
Он хлопает ресницами, изображая святую наивность.
— О чем ты, любимая?
Не дожидаясь моего ответа, он отталкивается от двери и шагает к креслу у камина, чтобы сесть и начать снимать ботинки.
Как мне надоели его игры! Я подаюсь вперед и яростно рычу:
— Ты нарушил правило поцелуев!
— Ничего подобного. Я не мог его нарушить, потому что никогда с ним не соглашался.
— Что, прости?
Я подавляю желание по-детски топнуть ногой. На самом деле, хочется потоптаться по Синклеру.
— Что слышала, Роми. Я согласился с твоим первым правилом, но не соглашался со вторым. Я просто ответил на него своим вторым правилом, надо было внимательнее слушать.
Масштабы его подлости поражают воображение. Я задыхаюсь от возмущения.
— Ты негодяй…
— А ты повторяешься. Это я уже слышал, — Син поднимает на меня глаза и не может перестать улыбаться. — Вряд ли я смогу пасть в твоих глазах еще ниже, так что, в сущности, какая мне разница.
Хочется наброситься на него с кулаками, но я заставляю себя сделать вдох и хоть немного успокоиться. Что ж, раз правило поцелуев уже отброшено…
— Получается, теперь у меня в запасе не одно правило, а два, — говорю я. — Вместо запретов на поцелуи я придумаю что-то другое.
Син откидывается в кресле и пожимает плечами.
— Справедливо.
— Хотя я вообще не понимаю, почему ты так зациклился на этих поцелуях. Зачем тебе меня целовать, я же не Мелисса.
Стоит мне произнести это, и Син мгновенно вскакивает на ноги. Я не успеваю опомниться, а он уже рядом — обнимает и тянется губами к моему уху.
Мурашки пробегают по телу, когда я чувствую его дыхание. Горячий шепот заполняет мой разум, лишает мыслей и воли.
— Роми, я не могу уложить тебя в постель и не целовать. Просто не могу. И, если честно, ты тоже не смогла бы удержаться.
Он притягивает меня ближе и прижимается носом к чувствительной коже под ухом. Еще чуть-чуть, и я утрачу рассудок.
— Ты вся дрожала, когда я целовал тебя, — продолжает Син. — Не ври, что не понравилось. А раз тебе понравилось, я буду целовать тебя… везде.
Мое сердце пускается в галоп. Я готова отдаться Сину прямо сейчас, но не могу этого сделать, пока не выпью зелье.
И почему я не сделала этого раньше? Надо было выпить сразу, но… Не знаю, какие причины мне помешали. Нужно исправить оплошность как можно скорее.
Я выпутываюсь из его рук и бросаюсь к чемодану с вещами. Открываю и начинаю вытаскивать одежду, на пол летят платья, чулки, накидки…
Где же склянка, Боги, где же склянка! Руки трясутся, а я не могу вспомнить, где именно спрятала зелье. Этот чемодан или какой-то другой?
— Разве не служанка должна разобрать твои вещи? — спрашивает Син.
Я оборачиваюсь и смотрю на него снизу вверх. Он наблюдает с насмешливым любопытством, забавляясь моим смятением. А еще на нем уже нет дублета, осталась только рубашка…
О нет.
Я прочищаю горло.
— Кхм-кхм… Полагаю, Молли устала с дороги. Не думаю, что она разберет мои вещи в ближайшее время.
— А ты, значит, не устала?
— Нет, вовсе нет.
Син сияет, а я понимаю, что попала прямо в его ловушку. Он уже выдергивает край рубашки из брюк. Раздевается, он раздевается!
— Ну, раз ты не устала, почему бы нам не… — он кивает в сторону кровати.
Очередная волна тепла разливается по телу, а щеки пылают. Должно быть, я сейчас красная, спелая как ягода. И чтобы хоть как-то это скрыть, я опять поворачиваюсь к чемодану, стараясь сделать дыхание ровным.
Нужно просто сосредоточиться на поиске зелья. Немедленно!
А еще нужно как-то заболтать
