на защелку ножом.
Дверь распахнулась.
Я была внутри.
Боже мой. Я была внутри.
Его спальня была такой же строгой и мужественной, как и все остальные помещения. Полы были из темного дерева, большая часть которых была покрыта большим плюшевым серым ковром. У него также была стена с окнами, как и в гостиной, но вид из них был скрыт за темно-синими шторами. Его мебель была совершенно белой с голубым постельным бельем. Стены были голыми, за исключением тонкого прямоугольного камина напротив его кровати.
Я искала повсюду что-нибудь, что угодно. Телефон. Ноутбук. Подсказку, почему меня похитили. Что-нибудь с написанным на нем кодом лифта. Ключ от пожарной лестницы. Я надеялся найти буквально что угодно. Я обыскала ящики комода и тумбочки. Я искала в шкафах в ванной и в одежде в его шкафу. Я не нашла ничего, кроме возмутительной коллекции часов, ящика, полного галстуков, свернутых и разложенных по цветам, и обуви больше, чем должно быть у одного человека.
Как только я вышла из его комнаты и закрыла дверь, двери лифта внизу открылись.
Дерьмо.
Я поспешила через холл, захлопнула дверь и затаила дыхание. Моя кровь застыла в жилах, парализуя меня, пока я ждала, когда он поймет, что я сделала. Это был лишь вопрос времени. Ноги грозили подкоситься, и я села на кровать.
Не прошло и двух минут, как его голос эхом отразился от стен.
— Какого черта ты натворила?
Дверь в мою комнату распахнулась.
— Какого черта ты натворила? — Снова крикнул он.
Я тяжело сглотнула, страх сковал мое горло.
— Ты вломилась в мою комнату? Ты копалась в моих вещах? — Чендлер стоял в дверях, его взгляд был пронзительным, он держал в руке нож, которым я открыла дверь.
— Да или нет, принцесса? Это чертовски просто. — Он прошел дальше в мою комнату.
— Мне нужны были ответы, а ты мне их не давал, поэтому я пошла искать их сама.
Если бы я только могла узнать, почему я здесь, я бы нашла способ заставить его отпустить меня.
— Ты продолжаешь говорить, что тебе нужны ответы. Ты продолжаешь умолять о правде. Вот она… — Он встал перед тем местом, где я сидела на кровати, и приподнял мой подбородок пальцами. — Твой отец нехороший человек. Грей Ван Дорен нехороший человек. Я не хороший человек.
Его голос был спокойным и ровным, когда он поднес нож к моему горлу.
Стальной наконечник уколол мою плоть, но не прорвал кожу. По крайней мере, пока. Мои кулаки сжали одеяло по бокам. Кроме этого, я не двигалась. Я не глотала. Я даже не дышала.
— Ты знаешь, что происходит, когда ты пытаешься наебать плохих мужчин, принцесса? — Его взгляд переместился с моих глаз на то место, где нож касался моего горла, затем снова вверх.
Я испуганно втянула воздух, когда мои глаза увидели эрекцию, напряженную в его брюках, толстые, твердые выступы, очерченные в мельчайших деталях. Я зажмурила глаза, пытаясь отгородиться от мрачных мыслей, просачивающихся в мой разум. Конечно, он не…
Мое тело гудело от непонятного мне напряжения, словно струна, которую дернули и оставили вибрировать. Неужели именно так ощущается настоящий страх? Нет. Это был не страх. Это было что-то другое, что-то более темное, чем страх. Это была смесь гнева, жара и стыда, разрывающая душу. Я никогда не чувствовала ничего подобного.
Яркость его глаз стала темной и грозовой: — Плохие вещи.
ГЛАВА 11
Она была либо чертовски храброй, либо чертовски глупой, а я ходил по грани между впечатлением и полным раздражением.
В ее глазах была чистая паника, когда я приставил нож к ее горлу. Я был намного сильнее ее. Достаточно было одного толчка, небольшого усилия моей руки, и лезвие пронзило бы ее нежную кожу. Я практически чувствовал запах ее крови при каждом вдохе. Маленькая точка в ее горле пульсировала в такт биению ее сердца. Я подносил ножи к горлу десятки раз, и это никогда не вызывало у меня таких ощущений. Это заставляло мой рот наполниться слюной. Это сделало мой член твердым. И это было лишь вкусом того, что я хотел сделать с ней.
Мой пульс грохотал в ушах, а адреналин бурлил в венах.
Я хотел причинить ей боль.
Нет.
Не ей.
Я хотел уничтожить все, что она представляла.
Но она отказывалась сломаться, и это только больше разжигало меня. Она должна была быть невинной и беспомощной. Взрослые мужчины съеживались передо мной, а эта женщина сидела здесь и, не дрогнув, встречала мой взгляд. Ее взгляд был темным, сосредоточенным, напряженным, словно за этими глазами роились миллионы мыслей. Я хотел их все. Мне нужны были ее слова, ее крики и ее слезы. Я вдохнул воздух, желая почувствовать дразнящий запах страха, который я так чертовски любил. Вместо этого я почувствовал ее запах — сладкую лаванду, ваниль и… секс.
Я знал, как пахнет мокрая киска и ее киска текла. Ее губы приоткрылись от прерывистого вдоха, когда ее глаза нашли мой член, твердый как гребаный камень. Это заводило меня больше, чем ее страх, больше, чем ее неповиновение, больше, чем ее сопротивление. Я хотел ее покорности. Мне нужно было, чтобы она сломалась. Мне было все равно, как.
Мой член упирался в трусы, твердый, толстый и просился на свободу. Я не был нежным мужчиной. Мои вкусы всегда склонялись к более грубой стороне секса, но это? Это было дерьмо следующего уровня.
— Ты знаешь, что плохие мужчины делают с любопытными принцессами с умными ртами?
Ее губы сжались в линию, как будто она пыталась не сказать то, что было у нее на уме.
— Мы их затыкаем.
Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, в которых идеально сочетались шоколад и мед, глазами, которые безмолвно умоляли меня не делать того, что, как мы оба знали, должно было произойти. Это была не ее вина, ничего подобного. Тем не менее, я хотел наказать ее за это. Невинные люди постоянно платили долги, которые они не должны были платить. Я знал. Я расплачивался за чужие грехи с той самой минуты, когда мои родные родители решили оставить меня на пороге дьявола.
Карма была сукой.
И я собирался заставить ее подавиться моим членом.
Я провел лезвием по ее шее до подбородка: — Такое красивое горло. Интересно, как глубоко оно может меня принять.
Она сглотнула, и от ее колебаний мой член
