Эта цыганка опасна. Слишком опасна, чтобы рисковать, соблазняя ее. Мудрый человек знает, когда вовремя остановиться и отойти от искушения. Он намеревался держаться от нее как можно дальше, но, не успев увидеть, бросился в погоню. Не думая. Не колеблясь.
Его неудержимо тянуло к ней. А что он пережил, когда она упала…
Он сделал предложение Франческе Роулингс. Завтра он отправится в Роулингс-Холл и выслушает ее согласие. Он отдаст распоряжения относительно скорейшей женитьбы на идеальном, послушном, хорошо воспитанном ничтожестве.
А потом уедет.
Пальцы графа судорожно сжали бокал. Он одним глотком опрокинул в себя содержимое и поднялся.
Больше он не увидит цыганку.
Никогда.
Глава 4
Верная обещанию, Франческа поговорила с Чарлзом. И хотя дядя понимал беспокойство Чиллингуорта, все же трогательно сознавал ее неудержимую потребность скакать сломя голову.
— Не могу понять, — заметил он, — почему при соблюдении необходимых предосторожностей ты не можешь ездить на моих гунтерах, по крайней мере пока не выйдешь замуж и он не подарит тебе подходящую лошадку. В конце концов, ты без всяких приключений ездишь по лесам вот уже два года.
Франческа согласно кивнула и на рассвете, куда раньше, чем обычно, собралась на прогулку, велела оседлать пегого мерина и направилась по узенькой тропинке, в стороне от обычного маршрута. Девушка весело напевала. Настроение было безоблачным, на сердце не осталось тяжести. Никакие угрызения совести не терзали ее: она сделала все возможное, чтобы пощадить чувства Чиллингуорта.
Она свернула в узкую лощину и увидела всадника на гнедом жеребце. Ощущение черной измены охватило ее. И тут она узрела его лицо. Окаменевшее. Жесткое. Ощущение измены сменилось тревогой.
Он пришпорил коня и поскакал к ней. Она помчалась прочь. Не задумываясь.
Когда мужчина смотрит на женщину так, у нее просто не остается иного выхода.
Она была ближе к верховой тропе, чем он, и, почти обезумев от ужаса, направила мерина туда. Гнедой мчался за ними. Она отпустила поводья и дала пегому волю. Но стук копыт гнедого заглушал топот пегого и стук ее колотившегося сердца. Горло перехватило невидимой петлей. Ветер рвал ее волосы, путал локоны.
Припав к холке пегого, она летела вперед. И боялась оглянуться. Не смела. Не могла улучить момент, тем более что тропа оказалась извилистой. Она ощущала, как взгляд Чиллингуорта жжет ей спину.
Ледяные иголочки вонзились ей в затылок и скользнули холодными капельками по лопаткам. Страх — примитивный, первобытный, такой же первобытный, как выражение его лица в тот момент, когда он бросился на нее. В этот страх вплетался странный жар, не дававший ей утешения, наоборот, скорее усиливавший панику. Боязнь неизвестности.
Единственная мысль преследовала ее: сбежать. Узел, туго скрученный в животе, все набухал, трусливый голос шептал о необходимости сдаться.
Она пыталась думать. Соображала, как лучше уйти от него. Резвости и гнедому, и пегому было не занимать, но на такой узкой дорожке они просто не могут скакать рядом. Скоро они доберутся до следующей лощины. Хорошо еще, что он гораздо ее тяжелее!
Лес стал реже. Она придержала пегого, потом, пригнувшись в седле, неожиданно направила его в лощину. Но гнедой не отставал.
Она рискнула оглянуться и едва не упала: глаза Чиллингуорта были совсем рядом. Он неумолимо нагонял ее. Вот уже потянулся к поводьям…
Она увернулась и в этот момент краем глаза увидела начало другой тропинки, ближе, чем та, куда она стремилась.
Франческа, не задумываясь, свернула туда. Но Чиллингуорт вовремя догадался о ее маневре и последовал за ней.
Что теперь?
Ответ нашелся еще до того, как она успела подготовиться. Деревья остались позади, а всадники очутились на краю небольшой долины, полого спускавшейся к неглубокому ручейку, а потом круто поднимавшейся вверх. Оттуда вела только одна тропа, пересекавшая долину.
Франческа направила коня прямо в ручей. Его копыта прогрохотали по гладким камешкам дна, но гнедой не отставал. Пришлось подниматься по склону. Задние ноги пегого напрягались в попытке удержаться на откосе. До вершины оставалось всего несколько шагов, когда гнедой поравнялся с пегим.
Сильная рука взметнулась в воздух и перехватила поводья.
Франческа, задыхаясь, снова завладела ими; пегий споткнулся и едва не упал.
Она немедленно оказалась в стальном кольце, прижатая к мускулистой мужской груди, и инстинктивно попыталась вырваться. Поводья снова оказались в кулаке Джайлза.
— Не двигаться!
Слова громом отдались в ушах. Девушка замерла.
Лошади столкнулись, встали теснить друг друга, но Джайлз сумел совладать с ними. Они стояли на коротком отрезке ровной земли, у самой вершины. Разделенные только его обутой в сапог ногой, животные снова заартачились было, но потом смирились и с громкими вздохами опустили головы.
Рука вокруг ее талии сжималась все сильнее, так, что она почти не могла дышать. Сердце бешено колотилось. Франческа подняла широко раскрытые глаза.
Джайлз спокойно встретил ее взгляд… и тут же ощутил яростный, безумный, горячечный порыв. Порыв взять. Овладеть. Сделать своей.
Голова его шла кругом, сердце глухо бухало в груди. Дыхание было таким же затрудненным, как и у нее.
Ее щеки раскраснелись, губы чуть раздвинулись. Глаза, словно блестящие изумруды, горели пониманием и женской интуицией, древней, как само время.
Он завладел ее губами в исступленном поцелуе, не дав ей времени опомниться.
Даже если бы она молила, он не отступил бы. Она принадлежит ему. Ему одному. Ему, чтобы поставить на ней тавро обладания. Схватить. Предъявить права.
Он терзал ее губы, требовал полной капитуляции, а когда она сдалась и словно растаяла в его объятиях, он еще крепче сжал руки и еще отчаяннее припал к ее губам, решив судьбу. Ее и свою.
Она оказалась мягкой, податливой, настоящей женщиной. Ее губы были такими же сочными, как он помнил, рот — источник бесстыдного наслаждения. Она потеряла голову и открылась ему до конца, отдаваясь с полувздохом-полустоном. Этот звук окончательно свел его с ума, желание разгоралось с неудержимой силой. Она предлагала, свои губы, словно стараясь умилостивить его; он брал и требовал большего.
Уносимая приливом Франческа выпустила поводья и обняла его за шею. Жаркая схватка их языков требовала полного ее внимания, полной и абсолютной самозабвенности. И поскольку Франческа сидела боком в дамском седле, то даже не заметила, как он поднял ее, а если и заметила, то не придала этому значения. Сейчас только одно имело значение: пьянящий водоворот, уносивший их обоих. Поняв, что зацепиться не за что и сейчас ее захлестнет с головой, она покачнулась, всхлипнула и снова схватилась за него. Стиснула плечи… запуталась пальцами в его волосах, выгнулась всем телом, утопая в его сокрушительных объятиях. Завладела его губами, яростно возвращая палящие, жадные поцелуи. Питая его желание. Удовлетворяя свое.
