Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
отпрянула:
– Я не хочу слышать, как ты повторяешь всё это по новой.
Глядя на родителей и бабушку, я нахмурилась, но никто ничего не объяснил. Мама рассказывала множество историй, но все они были о других людях, а не о ней самой.
Её голос молил:
– Ты моя старшая дочь…
– С тобой останется Айнара.
Айнара кивнула:
– Я никуда не собираюсь.
Мать улыбнулась ей, потом повернулась ко мне:
– Я хочу, чтобы вы обе были здесь.
Я процитировала историю о шаманке Нишань, сама пугаясь того, что использую слова моей матери против неё же:
– Сергудаю было пятнадцать, когда он захотел поохотиться на горе Ледяного дракона. Мне пятнадцать…
– Он заболел лихорадкой и умер. И потом, Сергудай был сыном. С дочерями по-другому. С девушкой могут случиться куда худшие вещи, чем с юношей.
– Это школа-пансион. Там обо мне будут заботиться по-родительски. Ты всегда говорила, что Китай – как отец…
– Тебе не нравится здесь, с нами? – Мама подняла руки, словно желая меня удержать, а потом уронила на колени.
Я потянулась к ней, но она подалась назад, и от этого мне стало больно как от пощёчины.
– Конечно, нравится. Здесь мой дом. Но где-то в другом месте мне может понравиться больше. Я не знаю, пока не попробую.
Мама вздохнула и взяла за руку Айнару.
– Я не дам тебе уехать, Айми. Извини. Тебе нужно разрешение от родителей.
Я и представить себе не могла, что нас разлучит одно-единственное мгновение.
– Папа подпишет разрешение.
Она обернулась к отцу за поддержкой.
Тот кивнул, вновь уставившись на столешницу:
– Я подпишу.
Мама вскрикнула, вскинула руки в воздух и выбежала из дома. Айнара поспешила за ней. Отец потрепал меня по плечу и тоже пошёл следом за мамой.
Шесть
После четырнадцати часов, проведённых в самолёте, – двадцати шести, если считать разницу во времени, – мы приземлились в Китае.
Новый пекинский аэропорт напоминал собор: его свод вздымался к небу, стальные рёбра встречались в верхней точке. Выходить из гейта было всё равно что выбираться из-под ангельских крыльев.
Воздух потрескивал ощущением возможностей, начиная от полированных мраморных стен и заканчивая приветственной фреской в конце эскалатора. Все жители, изображённые на ней, стояли лицом к рассветному солнцу, и их полные надежды румяные щёки контрастировали с отбеленными зубами улыбок. Вместо маленьких красных книжечек Председателя Мао они держали в руках портфели, кисти, молотки, системные блоки.
Вдоль стен в коридорах были развешены плакаты, рекламирующие приближающийся Лунный фестиваль.
– Это любимый фестиваль моей мамы, – сказала я Дэвиду, пока мы проходили таможню и иммиграционный контроль. – Каждый год в деревне устраивали конкурс фонарей. Папа всегда собирал все возможные материалы, какие только мог достать, и тоже мастерил фонарь.
Дэвид рассмотрел фото восьмиугольного фонаря, мимо которого мы шли.
– Готов поспорить, у меня хорошо получалось бы. – Он указал на плакат на противоположной стене и усмехнулся: – Тут и правда написано «Обними прибыль»?
Мужчина держал в одной руке банковскую книгу, а в другой – корзину с рыбой. Красные слова, китайские и английские, парили в небе над его головой.
– Правда.
– Как ты, справляешься?
– Пока стою на ногах. Это уже что-то, да?
– И даже ходишь – это вообще хорошо.
Я кивнула.
Сказав несколько слов, мы прошли таможню и иммиграционный контроль без происшествий. Настороженные глаза офицера сравнили наши лица с фотографиями, и он с громким стуком проштамповал наши паспорта.
Металлические волны багажной карусели неслись вперёд, всё никак не достигая берега, нагруженные чемоданами и туристическими сумками, картонными коробками, обмотанными целлофаном, деревянными кофрами, перетянутыми жёлтой лентой. Все везли подарки семье и друзьям. Я чувствовала вину, дожидаясь своего чемодана, набитого лишь моими одеждой и туалетными принадлежностями.
Когда карусель перестала крутиться, мы оставались последними двумя людьми перед ней.
Я наполовину вздохнула, наполовину застонала. Мы отправились по указателям к стойке потерянного багажа. Женщина в тёмно-синей униформе и шляпке-таблетке оглядела нас сверху донизу, а потом сказала: «Здравствуйте» – по-английски, проговаривая каждый слог.
Я моргнула и ответила по-китайски: «Ни хао». Даже на мой собственный слух произношение было резковато. Мандаринский китайский оставлял странный вкус во рту. И в мозгу тоже.
Я выучила английский так хорошо, что даже думала на нём. Сперва мысль оформлялась на английском, а уже потом приходилось переводить её на китайский.
Женщина улыбнулась и ответила по-китайски:
– Чем я могу вам помочь?
Я положила на стол сумочку и камеру. Люди слева и справа от нас толкались, пытаясь отвоевать себе немного места, чтобы заполнить бумаги.
– Я потеряла кое-что. – Я изобразила руками квадрат, не в силах вспомнить слово, обозначающее багаж. – Вот таких размеров, чёрный. Из Нью-Йорка, рейс пятьсот шестьдесят один.
Женщина вручила мне бланк из трёх самокопирующихся листков:
– Заполняйте.
Я заполнила. Она прочла мои ответы, сделала несколько пометок и отдала мне самую бледную копию:
– О’кей, мы найдём вашу пропажу.
Затем женщина выдала мне плотный коричневый конверт. Я заглянула внутрь – зубная щётка, паста, расчёска и хлопковый носовой платок. Я поблагодарила, и женщина сказала:
– Не стоит благодарности.
Дэвид шепнул:
– Ты же хотела, чтобы у тебя стало поменьше вещей.
Я смерила его тяжёлым взглядом, и он рассмеялся.
Снаружи, за покрытыми инеем дверями, ждал Китай, который я помнила, – океан людей с чёрными волосами и карими глазами, сливавшихся в нервирующую меня стену.
Я прищурилась, но различать отдельных людей легче не стало.
Диафрагма камеры фокусируется, сужаясь, чтобы объекты сделались резче. Я вытянула указательный и большой пальцы на левой руке и прижала их кончики к большому пальцу правой, формируя крошечный треугольник, микрокамеру. Поднесла к левому глазу и закрыла правый. Люди разом сделались чётче.
Они выглядели так, словно надеются на что-то – ищут друга или родственника либо что-то менее вещественное. Их взгляды касались нас мельком и скользили дальше. Мы не были тем, чего они ждали, что бы это ни было.
– С тобой всё в порядке? – спросил Дэвид.
Я ухитрилась улыбнуться:
– Должно быть, устала от всей этой уборки и стирки и, ну, знаешь… недосыпа.
Я хотела сделать фото толпы, чтобы рассмотреть людей в ней более пристально, но, когда я потянулась к привычному месту на бедре, камеры там не было.
– Где мой фотоаппарат?
Сумочка – а значит, и паспорт тоже – была со мной. Но паспорт ничего не значил: без камеры я не была сама собой.
– Идём, – сказал Дэвид. – Вернёмся по своим следам.
На этот раз за стойкой сидела другая женщина в тёмно-синей униформе и шляпе-таблетке. Я заговорила по-английски, обратившись в минуту стресса к языку, на котором
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
