class="p1">— Да, я буду дома.
Выйдя на Вацлавскую площадь, тускло освещенную ночными фонарями, Филиппов подошел к стоящим таксомоторам и взял машину.
— Зачем это вы? Ведь можно и пешком. Погода хорошая.
— Нет, уж позвольте мне проводить вас. Пожалуйте!
ГЛАВА X
Аня, поздравь — я назначен в Турнов! Завтра мы с Андреем уезжаем, дня через три я вернусь и скажу — поедешь ли и ты туда или я буду по субботам приезжать. Полторы тысячи и суточные, дело хлебное. И опять надо благодарить этого миротворца.
Николай показал глазами на Филиппова, с улыбкой смотрящего на Анну Петровну.
— Причем же я здесь? Сегодня шло все как по маслу.
— Ты тоже вставил свое слово.
— Я ж не рыба, чтобы молчать.
— Это все прекрасно, господа, но я вас ждала к обеду, а сейчас уже шестой час.
— Простите, Анна Петровна, мы остались там обедать, потому что в два часа было назначено придти к директору. Раньше никак не могли.
— Ладно уж, раздевайтесь. Что вам дать — чаю или посолиднее? У меня весь обед готов.
— Дай закусить, Аня, я привез вот…
Николай раскрыл портфель и вьгнул бутылку.
— Я по дороге коньячку захватил.
— Вот ты зачем в магазин заходил! И ни слова не сказал!
— А к чему слова? Знаешь, после вчерашнего рюмку хорошо выпить. К тому же аванс получен. Да, Аня, вот пятьсот крон!
Сидя за столом, Николай рассказывал все подробности делового разговора. Выпили по рюмке коньяку.
— Ирина дома? — спросил Филиппов.
— Нет. Она ждала вас к обеду, а теперь у нее что-то в консерватории. Она, верно, скоро придет. Вы не были вчера на лекции Кизеветтера?
— Нет. О чем он читал?
— О Екатерине Великой. Интересно было. Уж очень хорошо он говорит. Я стараюсь не пропускать русских лекций, их теперь так мало.
— Да, прошли времена русских лекций. А помните, Анна Петровна, как чуть-ли не через день — то концерт русской музыки, то русский спектакль, то литературный вечер… Прошли наши студенческие годы, а с ними и блеск русской жизни в Праге. Впрочем, тогда в Праге было три тысячи русских студентов и больше полусотни профессоров, да еще каких — и Струве, и Новгородцев и Завадский…
— А помните наши балы? Одни балы юристов чего стоили! Весь дипломатический корпус бывал. Теперь что — остались библиотеки, церковь да изредка спектакли.
— Что-ж, и это хорошо, вставил Николай. — Все-таки можно оставаться русским и пользоваться благами русской культуры. Где, пожалуй, кроме Парижа, столько русских книг? А у нас в земгоровской библиотеке их больше 30.000, да в Славянской почти столько же.
Прошло полчаса, прошел час. Филиппов почувствовал желание побыть одному и сказал, что уходит.
— Надо кое что приготовить. Я еще хочу завтра утром проехать к Крафту, к брату, узнать как все это случилось. Значит, наш поезд уходит в семь двадцать, мы приедем к десяти, свободные номера в гостинице всегда есть, выспимся, а утром я проведу тебя в канцелярию.
— Ты завтра еще зайдешь или прямо на вокзале встретимся?
— Думаю, что заеду. Да, конечно, обязательно заеду. Я до обеда буду у Крафта и потом заеду к тебе. Передайте мой привет Ирине.
После ухода Филиппова Николай делился своими планами с женой.
— Как это удачно сложилось! Спасибо Филиппову, он хороший товарищ. Сегодня тоже заявил директору, что он желает иметь своим помощником меня, что он меня знает по работе… словом, во-время сказал.
— Кажется, у него опять наладилось с Ириной. Вчера он был просто счастлив, что опять был с ней и она таяла, поскольку наша Ирина может таять. Если бы не встреча с Крафтом, может быть, вчерашний день у них закончился бы объяснением.
— У Ирины семь пятниц на неделе. А впрочем — дай им Бог! Я искренно желаю Андрею всего доброго. Если ему Ирина нравится, так в чем же дело? И катай!
— Будто ты не знаешь Ирину! Помнишь — «Я очень люблю горький шоколад, но могу и воздержаться. Это унизительно — не воздержаться и съесть…» Вот она и воздерживалась.
— Ничего, увидим. Если ты переедешь в Турнов, Ирина одна останется. Хорошо ли это? Впрочем, не будем обсуждать, пока все не выясним. Важно, что заработок есть. Надо мне костюм купить и тебе приодеться. А Ирине подарю туфельки, как она любит: коричневые лодочки. Что там еще надо, это уже ты скажешь.
— А мне будет скучно, когда ты уедешь…
— Аник, я ведь на несколько дней, это же три часа пути! Главное — просвет есть, а то сама знаешь, в тупике сидели, не знали, что раньше — долги платить или нужную вещь купить.
— Вот о нужных вещах. Ты вчера обратил внимание, что у Андрея Павловича бумажник-то совсем старенький. Вот ему надо этот подарок сделать.
— Молодец, Аник! Верно! Сделаем. А теперь не по-ра-ли лечь? Я что-то устал да и после вчерашнего не выспался. Пойдем, женка, а?
— Идем, Коля.
* * *
Филиппов проснулся поздно и сразу же испугался, что проспал. Увидев, что всего десять часов, он успокоился, лег, полежал еще несколько минут. Потом встал, пошел мыться и все время думал о том, что через час увидит Крафта старшего и все узнает. Затем заедет к Андриевским, увидит Ирину… И надо ехать в Турнов… когда-то снова увидит Ирину? Вчера она была такая славная…
Вернувшись из ванной, он остановился посреди комнаты, вытирая на-сухо шею, и взгляд его задержался на «Раненом».
«Это все, что у меня осталось от Крафта», — вспыхнула мысль. — «А что-же, собственно, было? Он выздоровел, а я будто грущу… Как страдает этот раненый! Как у него болит плечо! Чем больше смотришь на картину, тем больше понимаешь ее. Большой мастер Крафт!
Ну, пора. Где-же кофе?» Филиппов прошел к хозяйке, постучал.
— Можно кофе?
— Да, я сейчас подогрею. Вы сегодня так поздно встали…
— Дайте холодного, я спешу.
Он съел булочку с маслом и, стоя, запил ее холодным кофе, быстро надел пальто и почти сбежал с лестницы.
На звонок долго никто не открывал и Филиппов уже хотел уйти, думая, что никого нет дома. В это время послышались осторожные шаги, дверь приоткрылась и выглянул Крафт старший. Он вздрогнул, выпрямился и молча стоял в медленно, все шире и шире, раскрывающейся двери.
— Здравствуйте! Можно?
— Иезус Мария! — наконец прошептал Крафт. Это вы… Кто вас… Идите, идите!
Он высунулся, схватил Филиппова за руку и втащил в переднюю. Не оглядываясь на стоявшего в смятении Филиппова,
