Мгновенно прорабатываю в голове ходы всех игроков за какие-то пару ударов мяча. Предвижу, что центровой Леха сейчас вылезет у Стаса перед носом, заблокирует своими 2,05 м, и через несколько секунд так и оказывается. Толик закрыт, и вряд ли сможет открыться, Дэн прилип к нему намертво. Марк ворон считает, но свободен, однако и ему передавать пас я не спешу. Стопудово он споткнется о выставленную ногу своего же центрового. Поэтому я продолжаю дриблинг, обходя игроков одного за другим. Раздался грохот — Марк упал, а я хмыкаю про себя — великий Нострадамус, блин. Справа Саня Орловский лезет, он настырный и сильный игрок, мы с ним еще с детства пересекались на соревнованиях. Его я знаю как облупленного, все финты и ходы безупречны, но предсказуемы. Саня силой и скоростью берет.
Но я тоже не на скамье запасных сижу, а капитаном все пять лет значусь, и его виртуозная игра мне только удовольствие доставляет. Потому что других обыграть легко, а с Сашкой один на один мы всегда потом уливаемся.
Разогнавшись, делаю обманное движение, а за ним еще одно, и, наконец, третье. Сашка ведется только на третье, и я вырываюсь вперед, совершая бросок в прыжке. Даже не прослеживаю взглядом, потому что итак знаю, что забил.
— 42:38! — орет Михалыч. — Закончили на сегодня!
Выслушав гигантскую порцию наставлений от тренера, идем в раздевалку. Михалыч всегда отличался любовью к брызгопускательному ораторству, но практически с первых дней мы мигом усекли, что угрозы бессмысленно улетают в космические пространства, не имея под собой почвы.
В раздевалке как всегда душно, шумно, пахнет адской смесью пота и парфюма. Сбросив мокрую насквозь форму на лавку и отыскав на дне спортивной сумки шлепанцы, прохожу в душевую. Здесь нужно идти аккуратно, потому что из-за плотной завесы пара и тумана ни черта не видно, и есть шанс наткнуться на мыльную задницу товарища. Как обычно в воздухе витают разговоры ни о чем и громкий гогот.
— Скоро экватор у третьекурсников, в «Берлоге» празднование намечается. Встряхнем девчонок? — спрашивает Стас, намыливаясь и присвистывая.
— Можно, — лениво отзывается Леха, любовно проводя по своему тату мочалкой, что в очередной раз вызывает насмешки парней.
— Ты, никак, на свое отражение дома дрочишь? — ржет Дэн.
Леха на эти шутки не обижается, мы вообще давно вышли из возраста, когда можно было обижаться. Да и в кругу баскетбольной команды шутки всегда пошлые, черные и грязные, но это уже воспринимается нормой, никто не злится.
— Рукав идеальный получился, ну правда же? Кэп, норм?
Я равнодушно пожимаю плечами, и того это даже слегка задевает. А что мне надо было сказать? Лехе нравится и ладно. К татуировкам я отношусь с безразличием, и всей этой суеты вокруг «рукавов», значений каждого рисунка и прочей ерунды никогда не понимал. Себе что-то набивать ни разу желания не возникало. Но и негатива никакого не вызывает. Все равно.
— Ты опять с нами не обедаешь? — спрашивает у меня Марк.
— Неа. В другой раз.
— Вторую неделю пропускаешь. Ты на диете, что ли, или соседская девчонка в это время без родителей?
Под веселый общий ржач в душе, закатываю глаза и молча смываю пену с волос. За меня отвечает Стас, человек, который первым все узнает, что бы ни случилось у любого его знакомого. А знакомых у Стаса пол-Москвы наберется.
— Кэп на настоящую работу побежит припрыжку, у него галстук в тачке.
Его замечание и ступор друзей вызывает у меня легкую улыбку, потому что, Стас прав. На специальной вешалке в моей «Тесле» болтается не только галстук, но и костюм с белоснежной рубашкой.
— Отец заставил? — хмурясь, спрашивает Орловский.
Уж он-то знает мою историю досконально и понимает, как никто другой. Сам побывал в этой шкуре. Орловский старший пытался ввести сына в свой бизнес, но тот упрямо уперся рогом в баскетбол. Вот и у меня так. Только одно «но». Отцы у нас сильно различаются, и мой отказа не потерпит. Глухой, как стена, и по всем танком проедет. Даже по самым близким.
Вот и мотаюсь со спортзала в офис, просиживать штаны на заднице, лишь бы он был доволен и отстал от меня хотя бы ненадолго. Ах, да, еще про универ не забыть бы. В этом году защита диплома. Это Сашка в юриспруденции круто шарит, также как и в баскетболе, а я нет. Мне менеджмент по душе, организацией любого проекта я с превеликим удовольствием займусь, в отличии от нудного изучения юридических его сторон. Только и здесь мое мнение не учитывалось. Университет я сам выбрал, не пафосный и не громкий, и на том спасибо, а на специальности настоял отец.
— Ты как? Молчаливый в последнее время, — Орловский не отстает, идет за мной, хоть его «Вольво» припаркован чуть левее.
— Обычный, — спокойно пожимаю плечами.
— Да, ты у нас и так не многословный, но сейчас другой.
Никак не угомонится. Сашка отличный друг, и пару лет назад мне не влом было по его просьбе за его девчонкой шпионить и всяких лохов от нее отваживать. У них любовь, мать вашу. Высокие чувства. Честно говоря, в свое время мне было даже жаль Леру, думал, кинет он ее, как наиграется. Это же Сашка. Трахал все, что шевелится. Мне казалось, моногамия не его конек.
Нет, я сам конечно, пуританскими взглядами далеко не отличался, но я и девушек отродясь не заводил. Одна ночь — это мой предел. На утро девушка становилась мне неинтересна, какой бы писаной красавицей не была.
Сашка удивил всех. Все наши пьянки он теперь тактично избегает, а где можно везде с собой свою девчонку таскает. Лера, наверное, единственная девушка, чье постоянное присутствие меня не раздражает. Другая она, не чета этим потасканным шлюхам, готовым из трусов выпрыгнуть, лишь бы ты обратил на них внимание. Таких только пользовать. А она и одевается совсем по-другому, скромная и какая-то искренняя, что ли. Сашкины деньги ей по боку, работу себе на удаленке нашла, постоянно мне что-то про нее рассказывает, хоть я и не спрашиваю. После той вечеринки злосчастной, на которой на нее Алиса прилюдно набросилась, обязанной, наверное, себя чувствует. Я, конечно, охренел тогда, как и остальные, узнав о ее двуликости, но и Сашке врезать готов был.
На всех тусовках акулы силиконовые на нее смотрят с презрением, а ей хоть бы хны, не обращает внимания. И не потому что слабая или боится. Просто ей это не интересно. Твердый стержень в ней есть. И за это неволей уважение к ней
