ее в слабости или пролитых слезах. Я вздохнула — мне было плевать на ложь отца, но не на чувства женщины, которая была ко мне добра.
— Мне жаль, я не хотела вас расстроить… — промямлила я, чуть погодя. — Ты не злишься?
Графиня посмотрела на меня и протянула через стол руку, ладонью вверх. Ее кожа была холодной и чуть влажной.
— Ты — мое дитя, я могу лишь любить тебя и молиться Богу, что скоро ты все вспомнишь…
От этих слов мне стало еще паршивее и я закусила губу, исподлобья глядя на отца. Сделав вокруг нас круг, он встал напротив Аннабель и оперся кулаками о стол.
— Бал через две недели, — в его голос вернулась теплота, но я не чувствовала себя той, к кому она была адресована. Странно, но и ревности к Аннабель в этом ключе я тоже почему-то не ощущала. — Почему бы Элизе не помочь тебе с приготовлениями?
— Александр, — попыталась возразить графиня, но он жестом прервал ее.
— Она достаточно взрослая, чтобы учиться держать хозяйство, и достаточно умная, чтобы не опозорить род де Бальменов перед высшим светом, — граф кивнул и мальчик-слуга вышел вперед.
На бархатной подушке стояла позолоченная шкатулка, инкрустированная драгоценными камнями. Граф откинул выпуклую крышку, открыв нам содержимое. На алом бархате лежало кольцо с крупным зеленым камнем, перехваченным у основания перекрещенными золотыми ободками.
— Что это? — спросила я, разглядывая украшение.
— Подарок, — просто ответил граф и протянул ладонь. Я посмотрела на графиню, но она почему-то опустила глаза и вздохнула. — Элиза, я жду!
Я сглотнула и протянула отцу левую руку. Он взял кольцо и я кожей ощутила исходившее от камня тепло. Попыталась отдернуть руку, но граф держал крепко.
Средний палец свободно прошел в золотой обод и я коротко вскрикнула, когда кольцо сжалось, плотно обхватив фалангу. Кожу обдало жаром и я отдернула руку.
Отец кивнул и мальчик со шкатулкой поклонился и отошел.
— Поздравляю, дорогая, — прошептала Аннабель и тон ее голоса мне не понравился.
— С чем? — я неосознанно вцепилась пальцами свободной руки в перстень и попыталась его прокрутить, но кольцо словно приросло к коже.
— С помолвкой, разумеется, — теперь голос отца звучал довольно, от былого гнева не осталось и следа. — Ведь ты приняла предложение графа Роберта Стендброка.
ГЛАВА 11
Итак, произошло то, чего я совсем не ожидала — Аннабель оказалось предательницей, и после знаменательного во всех смыслах ужина я перестала с ней разговаривать.
Ни о какой помощи в подготовке бала и речи быть не могло!
Перстень, который отец так ловко мне всучил, я возненавидела всей душой. Потому что не могла снять — он словно стал частью меня — опухолью в стиле лакшери, мешающей жить.
Стоило мне подумать о чем-то плохом, например, пожелать графу Стендброку мучительной смерти, как камень наливался зеленым светом и опалял кожу жаром. А, если я уходила слишком далеко от поместья, превращал руку в безжизненную культю.
Мало того, что меня обманом заставили принять предложение и сделали невестой, так еще и лишили свободы передвижения! Как же я ненавидела отца!
Их всех!
Я снова достала телефон — сигнал, конечно, не появился, и сняла длинный и злобный видеорепортаж о том, что произошло со мной в поместье.
Меня больше не пугали косые взгляды слуг — раз в этом мире было место для магии, связавшей меня с домом де Бальмен, значит и для одной новообращенной ведьмы тоже найдется.
О, они все меня запомнят! Непременно!
Это был бунт — самый отбитый и, надо признать, нелепый протест в моей жизни. Лишившись поддержки графини, я осталась совершенно одна, и решила максимально испортить жизнь присутствующим.
Странно, конечно, но сам факт существования волшебства меня почти не шокировал. После того, что я пережила, я решила вообще не тратить силы на объяснение необъяснимого.
И стала несносной копией себя.
Для начала я изуродовала платья, что по приказу графини сшила для меня портниха. Порезала на лоскуты, которыми в пору только полы мыть. И плевать хотела на то, что Аннабель это расстроило! И на папашу и его деньги, потраченные впустую, тоже!
Я заставила Дали найти мне черное платье.
Это было не сложно — пару раз пройтись мимо конюшен в одной сорочке на виду у обалдевших мужиков, и бедная Дали притащила бы мне и скафандр.
Рассматривая наряд монашки — темное платье из плотного сукна с белым воротничком и передником, я пришла к выводу, что оно совершенно не подходит для знойной погоды за окном и основательно над ним поработала.
Укоротила рукава и отпорола воротник, на подоле сделала два глубоких разреза. Над декольте тоже пришлось повозиться, а широкий ремень с массивной бляхой и высокие сапоги для верховой езды превратили меня если не в ведьму, то в дьявольское отродье точно.
Венгра увидев меня первый раз на улице в таком виде, перекрестилась и побежала жаловаться графине, но санкций не последовало.
Как я и думала.
— Моя госпожа, — сказала Дали, когда я потребовала затянуть поверх нового платья корсет вместо ремня. — Одумайтесь!
— Туже, не слышишь что ли, ребра не трещат!?
Поздно просить о снисхождении. Если отец решил, что таким образом сделает меня покорной, то он сильно ошибся.
Затянув шнуровку, я осмотрела себя в зеркале — волосы распущены и специально спутаны, а начес на макушке — великолепен!
Голые ноги без чулок в разрезе темных складок платья легко сведут с ума обитателей поместья, но я решила этим не ограничиться и вычернила углем всю верхнюю половину лица, нарисовав маску, как у женщины-кошки.
Под вздохи Дали и шепот осеняющих себя знамением служанок, я взяла с тумбочки телефон и сделала селфи. Щелчок камеры был таким громким, что одна из девушек почти лишилась чувств.
— Леди Элиза, если мне будет позволено… — начала Дали, но я покачала головой. Сжала левую руку в кулак и подняла так, чтобы она хорошо могла рассмотреть перстень.
— С волками жить — по волчьи выть, Дали. Вели седлать Бэсси!
— Вы имели ввиду Басси, ваше сиятельство?
— Ну, лошадь мою, Дали! — она коротко кивнула и вышла из спальни. Служанки последовали за ней, пряча улыбки за белыми чепцами.
Вот же, Дали! Испортила мне такой момент!
Я подошла к зеркалу и еще раз осмотрела
